- Да, он черный.
- Ну, это еще не худший вариант, хотя сначала они будут глаз с тебя не сводить, это точно. Но все равно пошли в офис, я выпью за тебя. Эй, ты слышал, что Дак гикнулся?
Моррис слышал об этом. Дак Дакворт, его первый защитник, человек, благодаря которому Морриса перестал насиловать его сокамерник и друзья его сокамерника, умер. Моррис не испытывал какого-то особого сожаления. Люди приходят, люди уходят. Дерьмо? Ну и насрать!
Роберсон кивает головой, доставая бутылку с верхней полки металлического шкафчика, забитого инструментами и запчастями.
- У него была какая-то дрянь с мозгом. Знаешь, как говорят: в расцвете, блядь, лет мы, блядь, умираем. - Он наливает бурбон в чашку с надписью «Лучший в мире специалист по объятиям» и поднимает ее. - По дружка Дака. - Выпивает, чмокает губами и снова поднимает чашку. - А это за тебя. Моррис Беллами - снова свободная птица. Тебя на какую работу поставили? Наверное, что-то бумажное?
Моррис рассказывает о работе в МАК и продолжает приятельски болтать, пока Роберсон снова угощается бурбоном. Моррис не завидует Чарли, который может свободно пить, он потерял слишком много лет жизни из-за выпивки, но чувствует, что Роберсон будет покладистым, если немного опьянеет.
Решив, что удобный час настал, он переходит к делу:
- Ты говорил, обращаться к тебе, если я выйду и мне понадобится помощь.
- Да, так … Но я не думал, что ты выйдешь. Пока эта любительница Иисуса, которую ты оформил, ездила на тебе, как на сраном пони.
Роберсон подавлено хохочет и подливает себе бурбона.
- Хочу попросить у тебя машину, Чарли. Ненадолго. Может на день.
- Когда надо?
- Сегодня. Точнее … сегодня вечером. Машина нужна мне сегодня. Верну позже.
Роберсон прекращает смеяться.
- Это дело более рискованное, чем выпивка, Морри.
- Не для тебя. Ты же соскочил и чист, как стеклышко.
- Да, не для меня, мне только немного дали по рукам. Но вождение без прав это неслабое нарушения. Тебя могут назад посадить. Не подумай ничего такого, я рад помочь, только хочу, чтобы ты понял, чем рискуешь.
- Я это понимаю.
Роберсон, раздумывая, поднимает чашку и выпивает. Моррис не хотел бы быть владельцем того мотоцикла, который Чарли дособирает, когда закончится их маленькая беседа.
Наконец Роберсон говорит:
- Пикап устроит? Есть у меня один такой себе фургончик. Коробка-автомат. У него на борту написано «Цветы Джонса», но надписи уже почти не видно. Он у меня во дворе стоит. Если хочешь, покажу.
Моррис хочет, и одного взгляда ему достаточно, чтобы решить, что этот маленький черный грузовик для него - подарок судьбы … Если, конечно, он нормально ездит. Роберсон уверяет его, что грузовик на ходу, хоть и пробег уже как одно кругосветное путешествие.
- Каждую пятницу я мастерскую закрываю раньше, где-то в три. Могу его заправить и оставить ключ под предним правым колесом.
- Отлично, - говорит Моррис. Теперь он может идти в МАК, сказать своему жирному боссу-уёбку, что у него схватило живот, но прошло, поработать добросовестным дятлом до четырех и вернуться сюда. - Слушай, сегодня же играют «Сурки», да?
- Да, с «Дейтонскими драконами». А что? Хочешь сходить на игру? Я тоже иду.
- Возможно, в другой раз. Я о другом: я мог бы взять машину до десяти, а потом стадионным автобусом доехать до города.
- Узнаю старого Морри, - говорит Роберсон и постукивает пальцем по виску. Его глаза уже заметно налились кровью. - Умный черт.
- Не забудь положить ключи под колесо. - Моррису совсем не хочется, чтобы Роберсона развезло от дешевого бурбона и он забыл о ключе.
- Забито. Я многим тебе обязан, приятель. Нет, бля, я тебе вообще всем обязан.
Это проявление чувств неизбежно влечет за собой очередные объятия с похлопыванием по спине с запахом пота, бурбона и дешевого одеколона. Роберсон сжимает его так сильно, что Моррис начинает задыхаться. Но наконец он освобожден, и он возвращается с Чарли в гараж, думая о том, что уже сегодня вечером - после 12:00 или даже раньше - записные книжки Ротстайна снова попадут в его руки. С такими пьянящим картинами ближайшего будущего, зачем нужен бурбон?
- Скажи, а почему ты работаешь здесь, Чарли? Я думал, тебе штат выплатит кучу денег за то, что ты отсидел за другого.
- Они пригрозили мне, что снова поднимут мои давние дела. - Роберсон садится перед «Харлеем», над которым работал. Берет гаечный ключ и вытирает его, проводя по покрытым пятнами от смазки брюкам. - Был у меня один случай в Миссури, за который они могли меня прижать так, что я вообще никогда не вышел бы. Правило тройника или какое-то еще дерьмо. Так что мы заключили нечто вроде соглашения.
Он смотрит на Морриса своими налитыми кровью глазами, и, несмотря на мускулистые бицепсы (он же сохранил тюремную привычку качаться), Моррис видит, что он совсем старый, а вскоре будет и больной. А может, уже больной.
- Все равно они тебя трахнут, приятель. Прямо в жопу. Начни раскачивать лодку, и они будут трахать тебя еще сильнее. Поэтому ты берешь, что дают. Мне дали вот это, а мне больше и не надо.
- Вот дерьмо! И насрать! - Говорит Моррис.
Роберсон хохочет.
- Ты всегда это говорил! И это, черт, верно!
- Не забудь оставить ключи.
- Оставлю, оставлю. - Роберсон направляет на Морриса палец, черный от въевшегося масла. - И смотри не попадайся. Слушай папочку.
«Не попадусь, - полагает Моррис. - Я слишком долго ждал».
- И еще кое-что.
Роберсон молча ждет.
- Я, конечно, не надеюсь получить пистолет. - Моррис видит выражение лица Чарли и поспешно добавляет: - не для использования, так, на всякий случай.
Роберсон кивает головой.
- Пистолет не будет. За это мне не только по рукам дадут.
- Я бы не никому не сказал, что взял его у тебя.
Налитые кровью глаза проникновенно смотрят на Морриса.
- Хочешь правду? Тюряга тебя слишком поломала для пистолетов. Еще пристрелишь сам себя. Машина -да, но, если тебе нужно оружие, ищи его в другом месте.
23
В ту пятницу в три часа дня Моррис оказывается на волоске от того, чтобы отправить в помойку несколько произведений современного искусства на двенадцать миллионов долларов.
Не в прямом смысле, конечно, но он почти стирает данные об этих произведениях, в которые входит информация о происхождении и род деятельности дюжины богатых жертвователей МАК. Он несколько недель создавал новый поисковый протокол, который покрывал, который покрывает все приобретения арт-культурного комплекса с начала двадцать первого века. Этот протокол - сам произведение искусства, и сегодня днем, вместо того чтобы перетащить самый большой из подфайлов к главному файлу, он отправляет его в корзину вместе с другим мусором, который ему больше не нужен. Неуклюжая, старая компьютерная система МАК забита разным хламом, включая сведения о куче того, что уже даже не хранилось в здании. Эта куча переехала в нью-йоркский музей «Метрополитен» еще в 2005 году. Моррис уже готов опорожнить корзину, чтобы освободить место для нового мусора, его палец уже лежит на спусковом крючке, но вдруг понимает, что собирается отправить очень важен живой файл в файловый рай.