- Знаю, - сочувственно произносит продавец. - Не слишком приятное зрелище, да? Наглядные уроки редко бывают красивыми. Он меня разозлил, Пит. Ты хочешь меня разозлить?
- Нет, - отвечает Пит тоненьким, дрожащим голосом. Он больше похож на голос Тины, чем на него. - Не хочу.
- Значит, ты получил важный урок. Заходи. Двигайся медленно, но, если хочешь, обойди эту грязь.
Пит входит в комнату, не чувствуя ног, и продвигается налево, вдоль одного из книжных шкафов, стараясь не ступать мокасинами на пропитанные кровью участка ковра. Таких немного. Панику, которая охватила его сначала, закрыл зеркальный экран ужаса. Он все думает об этих красных губах. Все представляет, как большой и страшный серый волк говорит Красной Шапочке: «Чтобы крепче поцеловать тебя, дитя».
Я должен думать, говорит он себе. Должен, иначе умру в этой комнате. Может, все равно умру, но, если я не смогу думать, то умру точно.
Он продолжает обходить черновато-фиолетовое пятно, пока не упирается в вишневый комод, и там останавливается. Чтобы пройти дальше, придется наступить на окровавленную часть ковра, а она, возможно, еще не высохла и будет хлюпать. На комоде стоят графины с выпивкой и несколько пузатых стаканов. На столе он замечает топорик, на его лезвии отражается свет лампы. Наверное, это оружие, которым человек с красными губами убил мистера Халлидея, и Питу кажется, что это должно напугать его еще сильнее, но вид топорика прочищает ему мозги, как хороший удар по затылку.
У него за спиной с щелчком закрываются двери кабинета. Продавец, который, наверное, и никакой вовсе не продавец, жмется к ним и направляет на Пита веселенький пистолет.
- Ну вот, - произносит он и улыбается. - Теперь мы можем поговорить.
- Кх … кх … - Он прокашливается, делает еще одну попытку и на этот раз ему удается заговорить - О чем? О чем мы можем поговорить?
- Не строй из себя дурачка. Записные книжки. Которые ты украл.
Здесь в голове Пита все сложилось. У него отвисла челюсть.
Продавец-не продавец улыбается.
- Да, вижу, дошло наконец. Скажи мне, где они, и сможешь выйти отсюда живым.
Пит так не думает.
Он думает, что знает слишком много для этого.
28
Когда девушка выходит из кабинета мистера Рикера, она улыбается; по всей видимости, разговор прошел успешно. Убегая по коридору, она даже взмахивает пальчиками, возможно, всем троим, но скорее Джерому.
Мистер Рикер, который проводил ее до дверей, смотрит на Ходжеса и его помощников.
- Чем могу помочь, леди и джентльмены?
- Вряд ли вы сможете помочь, - говорит Ходжесс, - но попытка не пытка. Мы можем войти?
- Конечно.
Они садятся за первые парты, как прилежные ученики. Рикер усаживается на краю учительского стола - вольность, которую он избегал во время разговора с юной собеседницей.
- Я думаю, вы не родители, следовательно, слушаю вас.
- Дело касается одного из ваших учеников, - говорит Ходжес. - Питер Сауберс. Нам кажется, он попал в тяжелую беду.
Рикер хмурится.
- Пит? Не думаю. Он один из моих лучших учеников. Испытывает искреннюю любовь к литературе, особенно к американской. В каждом семестре его имя значится в почетном списке. В какую беду он мог попасть?
- В том-то и дело. Мы не знаем. Я спрашивал у него, но он будто воды в рот набрал.
Брови Рикера сходятся сильнее.
- Это не похоже на того Пита Сауберса, которого я знаю.
- Очевидно, это как-то связано с деньгами, которые каким-то образом попали к нему несколько лет назад. Я бы хотел кратко описать, что известно нам. Это не займет много времени.
- Пожалуйста, скажите, что это не имеет отношения к наркотикам.
- Не имеет.
Рикер, похоже, успокаивается.
- Хорошо. Я слишком много видел такого, и умные дети к этому склонны точно так же, как и дураки. А в некоторых случаях даже больше. Расскажите. Если смогу, помогу.
Ходжес начинает с денег, которые стали поступать Сауберсам в, почти буквально, черный день. Он рассказывает Рикеру о том, как через семь месяцев после окончания ежемесячных поступлений загадочных наличных, Пит потерял покой и стал каким-то несчастным. Заканчивает Ходжес убеждением Тины в том, что ее брат попытался раздобыть еще денег, возможно, из того же источника, из которого поступала загадочная наличность, и это обернулось нынешними неприятностями.
- Он отпустил усы, - задумчиво произносит Рикер, когда Ходжес замолкает. - Сейчас он занимается на курсе творческого письма миссис Дэвис, но я однажды увидел его с ними в коридоре и пошутил по поводу этих усов.
- Как он воспринял шутку? - Спрашивает Джером.
- Не знаю даже, услышал ли он меня. Он как бы был на другой планете. Но с подростками такое случается, о чем вы, наверное, знаете. Особенно, когда на носу летние каникулы.
Холли спрашивает:
- Он когда-то упоминал при вас блокнот? В молескиновой обложке?
Год задумывается, и Холли смотрит на него с надеждой.
- Нет, - наконец произносит он. - Не помню такого.
Он разочарованно смущается.
- Он, вообще, с какими вопросами к вам обращался? - Спрашивает Ходжес. - Что-нибудь его беспокоило, пусть даже мелочь? Я сам вырастил дочь и знаю: иногда они говорят о своих бедах иносказательно. Наверное, вы это и сами знаете.
Рикер улыбается.
- Знаменитый «один друг».
- Прошу прощения?
- Как «у меня есть один друг, у которого девушка залетела». Или «у меня есть один друг, который знает, кто закрасил антигейскую надписи в раздевалке для мальчиков». После нескольких лет в школе любой учитель знает знаменитого «одного друга».
Джером спрашивает:
- У Пита Сауберса был «один друг»?
- Не помню. Мне очень жаль, что я не могу вам помочь.
Холли робко, без особой надежды в голосе, интересуется:
- Возможно, один друг, который вел дневник или узнал какую-то важную информацию о какой-либо записной книжке?
Рикер качает головой.
- Нет. Правда, мне очень жаль. Господи, мне бы не хотелось, чтобы Пит попал в беду. Он написал одно из лучших произведений на моей памяти. Про трилогию о Джимми Голде.
- Джон Ротстайн, - улыбается Джером. - У меня была футболка с принтом …
- Не говорите, - прерывает его Рикер. - «Дерьмо? Ну и насрать ».
- Вообще-то, нет. Там было о том, чтобы не быть ничьим … хм … подарком на день рождения.
- А, - протягивает Рикер, улыбаясь. - Эта.