«Так как смерть (если быть точным) – действительный конец нашей жизни, то я вот уж пару лет настолько близко познакомился с этой подлинной и наилучшей подругой людей, что образ ее отнюдь не устрашает меня, а, напротив, успокаивает и утешает. И я благодарен Богу за то, что он осчастливил меня, предоставив возможность (вы меня понимаете) узреть в смерти ключ к истинному блаженству. Я – как бы молод я ни был – никогда не ложусь в кровать, не подумав, что на другой день, быть может, меня не станет. И все же ни один человек из всех знающих меня людей не может сказать, что я мрачен или печален в обращении с другими. Вот за это блаженство я вседневно и благодарю Создателя и от всего сердца желаю каждому ближнему сим блаженством наслаждаться», – написал он отцу. Но не отправил. Туда, на небеса, где находится сейчас отец, письма не доставляют…
Когда на пороге его дома возник незнакомец в черной маске, Моцарт почему-то сразу же совершенно ясно понял: он пришел заказать похоронную мессу, реквием. Это его восхитительные мелодии он слышит на фоне музыки «Волшебной флейты».
«Реквием» станет прекрасным произведением. Последним произведением Моцарта…
– Заказчик пожелал остаться неизвестным, – сказал незнакомец, опуская в ладонь Вольфганга тяжелый мешочек с деньгами. – Чем быстрее вы закончите – тем выше будет гонорар.
Вольфганг собирался было спросить, сколько времени у него есть на работу, но таинственная маска в черном плаще как сквозь землю провалилась! Вольфганг бросился к окну, прижался носом к ледяному стеклу. Долго он стоял так, чувствуя, как покалывают лицо тонкие струи холодного воздуха. Однако из дома так никто и не вышел…
От охватившего все его существо парализующего страха и мешающей дышать печали можно было избавиться только одним способом – сесть за стол и выплеснуть всю свою боль в музыку.
Работал Вольфганг в невероятном исступлении. Забывая про сон и еду, он писал «Реквием» и «Волшебную флейту» и отчего-то точно знал, что скоро уже больше ничего писать ему не придется.
Поскольку в деньгах сейчас недостатка не имелось, Вольфганг выкупил из ломбарда перстень с изумрудом. Но зеленоватое мерцание камня не принесло обычного спокойствия.
Сразу после премьеры «Волшебной флейты», невероятно тепло встреченной зрителями, Вольфгангу стало совсем дурно.
Все тело покрылось липким ледяным потом, голова раскалывалась. А сил, чтобы подняться с кресла и выйти на сцену, к раскланивавшимся актерам, у него не было.
– Давай же, Моцарт, приходи в себя! Поедем отмечать наш успех! Напьемся пьяными и будем кутить до утра! – толкнул его в бок Шиканедер, явно раздосадованный тем, что композитор разболелся. – Сегодня наша ночь!
– Я вижу, что вы плохо себя чувствуете. Дозвольте отвезти вас домой!
Моцарт обернулся, увидел Сальери, и ему вновь стало стыдно за свои недобрые мысли об этом человеке, столь любезно предлагающем ему помощь.
Сальери приобнял Вольфганга за талию и повел его из ложи.
– Опирайтесь на мою руку! Смелее! Ваша опера прекрасна! Наверное, вы много работали над ней. Неудивительно, что силы покинули вас. Но ничего, сейчас я отвезу вас домой, поручу заботам Констанцы.
Облизнув пересохшие от жара губы, Вольфганг пробормотал:
– Констанцы нет. Она на водах.
И лишился чувств…
Все плыло перед его глазами.
Сначала видел он черноту, расшитую сверкающими алмазами звезд. Потом вдруг перед ним оказалось смуглое худощавое лицо Сальери, освещенное светом свечей.
– Ненавижу тебя! – пробормотал Сальери.
– Что?
– Не вижу, где ваш «Реквием». Там на пороге заказчик, спрашивает…
– Не пускайте его! Ради всего святого, не пускайте, – лихорадочно зашептал Вольфганг, осеняя себя крестом.
Возле его лица вдруг очутился стакан с водой.
– Выпейте, – распорядился Сальери.
Моцарт, приподнявшись на подушке, послушно сделал глоток, потом еще один.
Желудок обожгло болью. И мир погас. Как Сальери снимал с остывающего пальца перстень с изумрудом, Вольфганг уже не чувствовал…
* * *
Я сижу на кровати в комнате, куда меня провела Мэри. Это одна из гостевых спален, расположенных на втором этаже.
Ориентироваться в доме сложно. Он спроектирован из нескольких «лабиринтов», не имеющих переходов внутри здания. К каждому из «отсеков» сделан специальный вход. И, как я поняла, для того, чтобы из «гостевой» части пройти на половину самого Грина – нужно выйти наружу, обойти дом – и выбрать правильный вход из нескольких имеющихся.
Я попросила Мэри принести мне план помещения и список работающего на вилле персонала – с указанием возраста, образования, по возможности каких-то психологических характеристик. Моя просьба не вызвала у нее никаких затруднений. Оказывается, в доме было что-то вроде базы на всех сотрудников, и распечатать пару страниц много времени не заняло.
Подложив под спину подушку, погружаюсь в чтение.
Майкл Беннет, охранник, 38 лет. Родился в Далласе, служил в морской пехоте, работал в полиции. С 2012 года принят в службу безопасности «Грин-корпорейшен». Разведен, детей не имеет. Увлечений и недостатков нет.
Я смотрю на фото мистера Беннета – этакий Арнольд Шварценеггер на пике формы – и невольно думаю о том, что мне подсунули какую-то некачественную информацию. Минимум одно увлечение у парня имеется. Наверняка таскает штангу с утра до вечера. Такую грудищу мышц поддерживать – это тяжелый труд. А вот мозгов у Майкла, судя по пустым светло-серым глазам, словно обращенным внутрь, наверное, точно нет. Я не утверждаю, что все качки – идиоты. Но Майкл – явно тот самый случай. И это именно Майкл дежурил на улице, когда мы с Джонни приехали под утро на виллу. Я вспоминаю его мелькнувшее за стеклом бледное широкоскулое лицо.
Наверное, теоретически он мог бы выйти из своей будочки, пройти в дом и перерезать Грину горло.
Но, насколько я помню, вилла, по крайней мере снаружи, оборудована видеокамерами. Надо будет взять видеозапись, чтобы проверить эту версию. Хотя, конечно, каким бы ни был результат, к нему надо относиться осторожно. Охранники имеют возможность узнать, какой участок не простреливается камерами, и очень ловко воспользоваться этой информацией.
Стив Ричардсон, охранник, 54 года. Родился во Флориде. Профессиональный военный, участвовал в операциях на территории Афганистана и Ирака. В 2009 году принят на работу в службу безопасности «Грин-корпорейшен». Женат, есть сын и внуки. Увлекается компьютерными играми. Склонен к жестокости и насилию. Привлекался к ответственности за избиение военнопленных.
Внешность бывает обманчива. С фотографии на меня смотрит вполне себе приличный добродушный дядечка – кареглазый, темноволосый. И даже типично боксерский нос – изломанный, явно смещенный в сторону – его совсем не портит.