Старшая сестра продолжала приезжать в гости и рассказывать душераздирающие истории, полные энергии и страсти. Только теперь их помимо сестры, слушал племянник и Боб, когда не пропадал на работе. Вдохновлённая байками Мейделин, сестра решила сорвать цепи в своей душе и совершить внутреннюю Майскую революцию 1968 года. Только тогдашним мечтателям и идеалистам не было что терять, кроме своих оков, а Фиона находилась не в таком антикапиталистическом положении.
История развернулась лихая. Настоятельная жена уговорила не чаящего в ней души мужа продать дом и машину, снять часть денег со сберегательных банковских счетов и заняться дауншифтингом. В отличие от классических бродяг, денег у пары было всё же побольше, поэтому они полетели прямым рейсом в Новую Зеландию, а потом в Исландию. Их совместное путешествие продолжалось и по сей день. Фиона вместе с мужем исследовала вдоль и поперёк этот необъятный мир.
Благородное и прекрасное стремление. Только один фактор всё же мешал. Имя этого маленького нюанса было Грегори. Прямо перед своим первым вылетом, Фиона с бухты-барахты заявилась к своей сестре, только-только приехавшей из заграницы. Легко и весело поздаровавшись и поведав о своих ближайших планах, женщина попросила на некоторое время присмотреть за её сыном. Мейделин порадовалась за свою сестру и пожелала ей доброго пути, обязавшись обеспечить племяннику лучшие условия для жизни. Окрылённая Фиона хлопнула дверью и уехала странствовать.
Прощание затянулось на долгие десять лет. Путешествовавшая пара оставила мобильные телефоны и любой намёк на то, как их можно найти. Родители Мейделин и Фиона чуть с ума не сошли, когда узнали, что они, скорее всего больше никогда не встретятся с дочерью. Они решили взять внука к себе на попечение, мотивируя тем, что Мейделин всегда в отлучке и не может, как следует присмотреть за ребёнком. А они на пенсии и им ничего не будет стоить уход и воспитание Грегори.
Дочь отказалась и пообещала, что позаботится о мальчике. Сказано-сделано. Она с горем пополам оформила над ним опеку, приютила у себя под крышей и поручила мужу вести хозяйство, пока она сама будет колесить по миру. С задачей приёмных родителей они справлялись долгие десять лет.
Вынырнув из череды воспоминаний, Мейделин протёрла сонные веки и убедилась, что сон никак не может прийти. В глотке пересохло, и её нужно было освежить. Спрыгнув с кровати, она подошла к шкафу и достала халат. Подпоясавшись, она вышла из комнаты, на прощание любовно проведя по фотографии в рамке, где маленький Грегори запачкался крупным куском торта. Рядом с ним улыбались Фиона и Боб.
Интересно, где они сейчас? Небось уже пешим ходом странствуют по Тибету, надеясь вымолить личную аудиенцию у Далай-Ламы. Или медитируют на Гоа, прикрываясь сенью крон деревьев. Ох, уж эти любители различных духовных практик! Мейделин и сама в этом мире искала много удивительного, но нашла его совсем недавно у себя под носом. Её собственное сознание послужило лучшим катализатором, чем все поиски Фионы.
Но сестру она всё равно не осуждала. Пусть занимается, чем хочет. Ведь она и сама не завела детей, потому как ей было в недосуг. И нисколечки теперь не жалела, так как получила ребёнка, не рожая его. И любила его всем сердцем, больше чем, многие безответственные мамы.
Мейделин знала, что сама себе врёт.
В порыве душевного подъёма, она, идя по коридору, завернула к комнате Грегори и открыла дверь. Ленивый племянник даже не удосужился закрыть её на щеколду. Мальчишке тоже не спалось, и он сидел на стуле, вперившись глазами в экран, где бежал накачанный мужик с мечом. Пальцы над джойстиком мелькали со скоростью полёта истребителя. Из наушников раздавались чьи-то крики.
Обычная ситуация. Если бы не кастрюля, которую племянник надел на голову, вместо шапки.
Тётя подошла к нему вплотную и подёргала за плечо. Мальчишка моментально скинул наушники и, не дожидаясь вопроса, заюлил:
– Я хочу ещё поиграть! Завтра всё равно выходной, а тренировки перенесли на понедельник.
– Сиди и играй, только включи бра, чтобы не так портить глаза. – Милостиво разрешила Мейделин и задала логичный вопрос. – Что на твоей голове делает кастрюля?
Грегори непонимающе посмотрел на тётю и потрогал домашнюю посуду на голове:
– Ты про какую кастрюлю говоришь? На моей голове находится священный головный убор моей религии.
– Какой? – Тупо вымолвила Мейделин.
Во взгле племянника сквозило лёгкое пренебрежение. Небось, думал, что тётя отстала от всей цивилизации и прогресса. Он объяснил, чувствуя полное превосходство над отсталосью и примитивностью родственницы:
– Я, являюсь, верным адептом церкви Большого Котлетного Монстра. Последователи нашего культа верят в Восемь заповедей и с полным пристрастием и самоотдачей пытаются их воплотить в жизнь. Суть заповедей такова…
Выслушав перечисление заповедений и освещение их концепций, Мейделин спросила:
– Ты действительно в это веришь? Или у тебя некий подростковый кризис?
Племянник зарделся румянцем от стыда, но всё же решил отстаивать свою «религию» до конца:
– Тётя, не оскорбляй чувства верующего и не лезь со своим уставом – в чужой монастырь. Хоть мой Бог и пародийный, но это не мешает ему существовать в моём сознании.
Где-то она уже читала про этот культ. Тогда она весело посмеялась над комичностью выдумки, а теперь просто мысленно хохотала до истерики. Всё-таки племянник хоть что-то перенял от тёти. Есть в нём чувство юмора, пускай и глубоко. Но с лица она не снимала кислую и настороженную мину, каверзно подкалывая юнца:
– И как долго будет продолжаться этот психоз? Ты сможешь со временем излечиться от своего заболевания?
Даже в столь унылом субъекте, как Грегори, изредка кипела горячая кровь. А тем более, когда задевали его убеждения и взгляды.
– Сколько потребуется. Тётя, и чья бы корова мычала! Ты сама, сколько лет занималась всякой бесполезной деятельностью, которую бы многие люди назвали – двинутой. – Он покрутил указательным пальцем у виска.
– Значит, вот как ты оцениваешь труд всей жизни своей тёти. То, на что, твоя драгоценная тётушка отдала лучшие годы своей жизни. Ты исподтишка думал, что твоя тётя тратила время впустую? – Трагически «всплакнула» Мейделин и тотчас же собрала посев извинений от обескураженного хама:
– Прости, пожалуйста! Я не хотел! Я сгоряча сказал, и не серьёзно. Честное слово.
Контрудар последовал, настолько быстрый и точный, что сравниться мог разве что с выпадом острейшей рапиры:
– Часть людей думают, что они непризнанные гении, рупоры поколения и пытаются стяжать славу таковых. Получается это у единиц, но всё же, иной раз, они обретают известность и воплощают мечты. Другие люди мнят себя уличными поэтами, философами повседневности и пытаются донести до масс свои идеалы и виденье тех или иных проблем.
Удручённый Грегори на секунду вскинулся и зло сказал: