Повернулась и ушла в комнату; напряженная спина, гордо вскинутая голова — даже плечи, казалось, предупреждали: «Не ходи за мной!»
Воскресенье ознаменовалось звонком Луизы. Поговорить с ней Рэю, правда, не довелось.
Утром он проснулся ни свет ни заря и долго лежал прислушиваясь: вдруг Ри сейчас прибежит, как обычно — забарабанит в дверь, ворвется в комнату, начнет его подгонять, чтобы быстрее вставал, делиться планами на день… Вчера, по дороге на вечеринку, она рассказывала что-то про кинотеатр старых фильмов, Рэй не любил это черно-белое занудство, а она обожала. Может, предложить ей сходить туда сегодня? Наверняка ей приятно будет…
Он встал, отпер дверь и снова лег. Но никто так и не пришел.
В общем, этого следовало ожидать. Вчера, после их столь неудачного объяснения, весь остаток вечеринки Рэй просидел у окна. Ел яблоки, почти машинально брал одно за другим — рядом удачно оказалась ваза с фруктами. На душе скребли кошки.
Ри же тем временем, словно силясь показать, что ничего особенного не произошло, веселилась напропалую. Громче всех кричала «Да, да!!!» на вопрос хозяек, заказать ли еще пиццу, жонглировала персиками и танцевала со всеми подряд, в том числе с Россом, при этом они поочередно шептали друг другу что-то на ухо и чуть не падали на пол от хохота.
Порой она поглядывала на Рэя, но сразу отворачивалась, стоило ей заметить, что он тоже смотрит на нее. Под конец вечеринки принесла ему угощение: яркую пластмассовую шпажку, на которую были нанизаны вперемежку кубики сыра, розовые виноградины и черные оливки; сказала с улыбкой: «Смотри, какой «шашлык»! Попробуй, вкусно!» Это должно было дать понять окружающим, что они не в ссоре.
Если бы…
Если бы не глаза… У нее были не те глаза — не распахнутые радостно ему навстречу, а отчужденные и какие-то недоумевающие, словно она спрашивала саму себя, что же происходит, почему все не так, неправильно, плохо — спрашивала и не находила ответа.
Домой они ехали молча. Ри смотрела в окно, и Рэю было видно лишь ухо с крошечной блестящей капелькой сережки. При Россе он сказать ничего не мог; надеялся — призрачная, почти нереальная надежда — что утро все вернет на свои места, но теперь, так и не дождавшись ее, понимал, что надо самому идти к ней и пытаться как-то наладить отношения. Непонятно было только, как это сделать, они ведь никогда по-серьезному не ссорились — почти никогда. То есть бывало, конечно, но эти случаи Рэй мог перечислить буквально по пальцам; последний — когда Ри было лет тринадцать, и он отказался взять ее с собой в кино на взрослый фильм, обнаружив же на полпути к городу, что она прячется за сидением, вернулся домой и беспощадно ее выставил, да еще пожаловался мисс Фаро.
А может, просто зайти и заговорить о каких-нибудь пустяках, сделать вид, что все хорошо — возможно, и она с облегчением подхватит эту «ноту»? Так было бы лучше всего…
Искать Ри долго не пришлось, Рэй не успел даже подняться по лестнице, когда услышал из холла ее голос:
— …нет, он сейчас очень занят и не может подойти к телефону.
Усмехнулся про себя: опять, небось, с миссис Купер воюет! Но уже следующие слова заставили его напрячься:
— Пожалуйста, обратитесь к его адвокату. Вам дать номер?
Вошел в гостиную — Ри метнула на него быстрый взгляд и, продолжая говорить, повернулась к нему угловатым плечом.
— Нет!.. Нет… пожалуйста, обратитесь к миссис Ньютон!..
Рэй в три шага пересек комнату, протянул руку. Вместо того, чтобы отдать трубку, Ри отступила на шаг и переложила ее на другое, дальнее от него ухо.
— Нет!.. И передавать я ему ничего не буду. — Чувствительно и больно хлопнула Рэя по протянутой к трубке руке. — Нет… А вот это, моя дорогая, теперь уже совершенно не ваше дело, — голос ее стал хриплым и злым. — Обратитесь к адвокату — я что, непонятно говорю? Вот как? До свидания!
Шваркнула трубку так, что телефон чуть не слетел на пол, и обернулась к Рэю — брови нахмурены, голова гневно вскинута.
— Это твоя… Луиза, — аж передернулась, — звонила.
— Я уже понял. Почему ты мне не дала трубку?
— Ты же сам сказал, что миссис Ньютон просила тебя не вступать с ней в контакт! — Ри смерила его взглядом. — Или тебе так сильно хочется с ней поговорить?!
— Я сам в состоянии с этим разобраться! — резко ответил Рэй.
— Подумаешь! — фыркнула она. — Хочешь — звони, вон, — презрительно махнула на телефон. — Звони сколько угодно! — И, задрав нос, надменной павой выплыла из комнаты.
Звонить Рэй, естественно, никуда не стал, а пошел следом за ней — мириться.
Визит успехом не увенчался. Точнее, получился ни то ни се.
Он постучал, Ри открыла.
— Ну что? — в глазах был явный и понятный ему вопрос.
— Никуда я не звонил, — поморщился Рэй. — Слушай, может… может съездим куда-нибудь? — Против всякой логики, почувствовал вдруг себя школьником, приглашающим одноклассницу на первое свидание. — Ты что-то там вчера говорила о кинотеатре старых фильмов…
— Не знаю… неохота. — Она пожала плечами. И даже зайти не пригласила, они так и стояли в дверях!
— Ну давай! Чего дома в выходной сидеть?! — Рэй беззаботно улыбнулся. «Ну давай, поддержи же меня, сделай вид, что все в порядке!»
— Ладно…
Он надеялся, что в кино, когда погаснет свет, Ри, как обычно, возьмет его за руку, прижмется плечом. И можно будет привычно потереться щекой об ее пушистый висок — «я здесь, я рядом, мы вместе!»
И правда, пусть не сразу, но минут через пятнадцать фильма, во время одной из трогательных сцен Ри схватила его под руку, прижалась — но не успел Рэй обрадоваться, как она вдруг, будто обжегшись, отстранилась. Боку стало невыносимо холодно…
Всего двух дней хватило Рэю, чтобы почувствовать себя окончательно и беспросветно несчастным. И одиноким, как никогда.
Всегда, сколько он помнил себя, Ри была рядом; маленькая детская ладошка, сжимавшая его руку, кудрявые хвостики, щекотавшие подбородок, когда она пристраивалась у него под мышкой, и внимательные глаза-виноградины. После операций, во время которых врачи пытались привести в порядок его ногу, ее пускали в палату — она обнимала его за шею, совала под подушку конфеты и не хотела уходить. А когда его привозили домой, прыгала вокруг, по десять раз за час спрашивала, не нужно ли ему чего-нибудь, и, сопя от усердия, помогала мисс Фаро перестилать его постель.
Даже когда их разделяли сотни километров, он жил с ощущением, что в любую секунду может набрать номер и услышать ее голос. Звонил нечасто, может быть, раз в неделю, но знал, что может позвонить и она ему обрадуется — всегда. И выслушает, и поймет, и посоветует что-то — может быть, глупость, но на душе все равно станет легче.