— Тебя интересует, при чем тут «облегчение», когда его нет?
— Точно.
— Такие маленькие часовни изначально строились, чтобы обличить главные церкви от переизбытка прихожан.
— А! Это все объясняет. Хорошо. Ну вот, мой личный демон дедукции снова в бою. Я еще глотну твоего бренди, если не возражаешь. Доставай.
Конгрив, невысокий и полный мужчина, снял черный шелковый цилиндр и провел пальцами сквозь беспорядочную солому своих рыжевато-коричневых волос. Алекс никогда не имел той стойкости к алкоголю, которой Конгрив обладал даже теперь, в несколько преклонном возрасте, и поэтому он колебался, поглаживая вздернутые кончики вощеных усов.
— И вот еще, — сказал Конгрив, сделав размашистый жест, — каждое из тисовых деревьев, которые растут на этом, как и на любом другом кладбище, были посажены по указу короля Эдуарда I в XIX веке.
— Действительно? С какой это стати молодой Эдди задумал такую ерунду?
— Чтобы обеспечить свои войска обилием хорошей древесины для изготовления больших луков. — Конгрив вынул флягу, но поколебался, прежде чем снова открыть ее. — Знаешь, дорогой мой мальчик, именно король Эдуард — …
— О господи, — сказал Хок, рассердившись.
— Что?
— Ради Бога, Эмброуз, я хочу бренди, а не древесного фольклора! Ну давай, открывай свою флягу.
— Ах! Этот запах, этот воздух!
— А что в нем такого?
— Сладостный аромат. Запах сухой травы.
— Эмброуз!
— Алекс, это вполне естественно для жениха — испытывать определенное чувство обеспокоенности в такие моменты, но я действительно думаю, что… ах, ну вот, наконец-то и невеста пожаловала. — Эмброуз быстро засунул флягу назад во внутренний карман.
Навстречу им по извилистой дороге, заросшей с обеих сторон непролазными кустами боярышника, петляла процессия автомобилей. Часовня, где намечено было провести сегодняшнее торжество, была действительно красивой, расположенной в маленькой тисовой долине в окружении груш, лавров и рододендрона, который уже покрылся розово-белыми бутонами. На пеструю траву сквозь кроны деревьев лился солнечный свет. Ближайшие склоны были зелены от листвы высоких дубов, вязов и одичавших за много сотен лет испанских каштанов.
Небольшая норманская церковь была построена из мягкого золотистого известняка, столь часто встречающегося здесь, в Глостершире. Часовня Святого Иоанна была местом бесчисленных семейных свадеб, крестин и похорон членов семьи Хок. Самого Александра Хока, тогда красного от гнева, в возрасте двух лет крестили в купели почти у самого входа. Примерно в миле от этой лесистой речной долины располагался перешедший к Алексу по наследству загородный особняк.
Хоксмур много значил для Алекса, и он старался посещать загородный дом как можно чаще. Фундамент этого старинного дома, окруженного со всех сторон лесонасаждениями, был заложен еще в 1150 году, а сам дом обрастал пристройками с XIV столетия до конца правления Елизаветы I. Крыша была украшена прекрасными фронтонами и причудливыми трубами. Алекс давно уже понял, что именно здесь нужно искать уединения и спокойствия.
Во главе колонны автомобилей ехал серый с металлическим отливом «Бентли Салун» Алекса, построенный в 1939 году. За рулем Алекс увидел массивную фигуру и улыбчивое лицо Стокли Джонса, бывшего «морского котика» и нью-йоркского полицейского, а теперь главного заводилы веселого отряда Александра Хока. Рядом со Стокли сидел Пелхэм Гренвилл, рослый восьмидесятилетний мужчина, дворецкий семьи Хок, который помогал воспитывать маленького Алекса после трагической гибели его родителей.
— Давай-ка зайдем внутрь, Эмброуз, — сказал Алекс, лукаво улыбаясь. — Вики и ее отец в одном из тех автомобилей. Это ведь дурная примета, если жених увидит невесту до церемонии.
Брови Конгрива распрямились.
— Да, кажется мы говорили об этом несколько раз на приеме прошлым вечером. Во всяком случае, нам нужно побеседовать со священником до начала церемонии. Он где-то здесь, я видел велосипед у двери его дома, когда мы подъехали.
— Быстрее, констебль, кажется, я уже вижу их автомобиль.
Конгрив издал кроткий вздох и ступил вслед за другом сквозь изящную арку в прохладную темноту небольшой церкви. Алекс, казалось, наконец избавился от ощущения неловкости. Здесь он снова был человеком, который не моргнет даже при виде наведенного на него оружия. «Удивительно, что свадьба может сделать с настоящим мужчиной», — подумал Эмброуз, утешившись мыслью о том, что сам он пока сумел избежать подобного опыта.
Эта церковь была просто прекрасна. Друзья приблизились к задней двери, ведущей к алтарю. Из-за узости стеклянных окон свет свечей был необходим даже в это время дня, и церковный староста зажег все свечи. Их восковой аромат, смешанный с запахом ландышей, лежащих на алтаре, вызвал целую бурю чувств в сердце Эмброуза.
Он обожал Вики, как и каждый, кто знал ее. Она была не только красавицей, но еще и детским невропатологом, получившим широкое признание после написания нескольких детских книг. Алекс встретил доктора Викторию Свит на званом обеде, устроенном в ее честь дома у американского посла в Риджент-парке, Винфилд-Хаус. Ее отец, отставной сенатор штата Луизиана, был старым другом семьи посла, знавшим Патрика Брикхауса Келли еще со времени работы в Суде Святого Иакова.
Келли, бывший командир танковой армии США, встретился с Хоком во время первой войны в Заливе.
Хок и «Кирпич», как он называл высокого, рыжеволосого мужчину, оставались друзьями и после войны. Любезный американский посол, на которого пристально смотрел Конгрив, бежал по тропе по направлению к часовне. Когда-то он спас Алексу жизнь. Сейчас главный церемониймейстер Хока запаздывал.
Конгрив убедил Алекса, чтобы тот пригласил красивую американскую писательницу потанцевать в доме «Кирпича» Келли в Риджент-парке тем вечером. Начиная с того первого судьбоносного вальса они были неразлучны. Вики тем самым вечером фактически положила конец легендарному статусу Алекса как одного из наиболее знаменитых холостяков Великобритании. Нет, не о будущем Виктории был так обеспокоен Конгрив, а скорее о возможном будущем его самого дорогого друга.
Александр Хок вел жизнь, мягко говоря, полную приключений.
Будучи трижды награжденным за храбрость, летая на «Харриерах» Королевского флота над Ираком во время войны в Заливе, Хок впоследствии вошел в ряды самого элитного английского спецподразделения, специальной группы водолазов. Там его учили убивать людей голыми руками, прыгать с парашютом, незаметно плавать под водой и взрывать мишени — всему тому, что нельзя назвать безопасным.
Приобретя эти основные умения и навыки, он вошел в финансовые круги Сити. Его первым деловым предприятием стало возрождение усопшего гиганта, известного во всем мире как «Хок Индастриз». После того как его дед покинул совет директоров, он неохотно передал свою команду молодому Алексу. Хок не испытывал большой любви к бизнесу; тем не менее он не посмел разочаровывать дедушку, и уже через десять лет существенные проценты снова начали пополнять без того значительные семейные накопления.