Сразу после этого Мухин вызвал охрану и отправил «Иванова» обратно в камеру.
Вернувшись в свою камеру, «Иванов» отозвал в сторонку одного из сокамерников, тощего, долговязого блондина, находившегося под следствием по делу о мошенничестве с кредитными картами, и вполголоса сказал тому:
– Ты сегодня встречаешься с адвокатом. Так вот, скажи, чтобы он позвонил по этому телефону, – «Иванов» продиктовал семь цифр, – и сказал – ход «Е2-Е4». Запомнил?
– Запомнил, – испуганно кивнул мошенник.
Как и остальные сокамерники, он ужасно боялся «Иванова» и готов был сделать что угодно, только бы не навлечь на себя его гнев.
На следующий день «Иванова» вывели из камеры во двор следственного изолятора, где уже ждала большая черная машина. На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел следователь Мухин. «Иванова» посадили сзади, в зарешеченном отсеке, вместе с двумя крепкими охранниками.
Машина выехала со двора и направилась в сторону Таллинского шоссе, туда, где был убит злосчастный бизнесмен Аккуратов.
Мухин лениво смотрел по сторонам, на проносящиеся за окном машины, новостройки. Он уже представлял, как раскроет то резонансное дело, представлял, как его представят к очередному повышению, а Фуникову, наоборот, объявят выговор…
Из этого приятного мечтательного состояния его вывело удивленное восклицание водителя:
– Что же он творит? Какого черта…
Мухин вытаращил глаза и успел разглядеть, как из-за поворота вылетела грузовая фура, помчалась на красный свет и со страшной силой врезалась в их машину.
Раздался грохот, звон бьющегося стекла, металлический скрежет… и следователь Мухин потерял сознание.
Правда, он довольно быстро пришел в себя и открыл глаза.
Их машина перевернулась, она лежала на боку перед витриной кондитерского магазина. Прямо против своего лица Мухин увидел огромный свадебный торт, украшенный шоколадными фигурками жениха и невесты. Мухин пошевелился, пытаясь понять, насколько сильно он пострадал, и понял, что висит в глупой и беспомощной позе на ремне безопасности и что его руки и ноги как будто целы. Рядом с ним на таком же ремне висел водитель. Лицо его было окровавлено, но глаза открыты и смотрели почти осмысленно.
Мухин с трудом отстегнул ремень и кое-как выбрался из машины. Оказавшись снаружи, он увидел, что задняя часть автомобиля пострадала гораздо сильнее, ее почти снесло. Видимо, туда пришелся основной удар. Рядом на тротуаре лежали три бесчувственных, окровавленных тела – два охранника и «Иванов».
Грузовая фура, послужившая причиной трагедии, исчезла в неизвестном направлении.
Как ни странно, первой мыслью Мухина было, что следственный эксперимент провалился, что начальство будет недовольно и что теперь ему не удастся подсидеть зловредного Фуникова. На всякий случай он подошел к подследственному и оглядел его. Лицо «Иванова» превратилось в кровавое месиво, однако, когда следователь попытался проверить пульс, он убедился, что «Иванов» жив. Значит, еще не все потеряно. Можно будет провести следственный эксперимент, когда подозреваемый снова будет в надлежащей форме.
Схватив чудом уцелевший мобильный телефон, Мухин позвонил своему непосредственному начальнику, чтобы сообщить о трагическом происшествии и вызвать помощь.
Впрочем, помощь и так уже приближалась – неподалеку завывали на разные голоса сирены машин «Скорой помощи» и полиции. Вскоре машины подъехали к месту аварии и остановились.
Мухин подошел к коллегам, объяснил им ситуацию.
Те поняли его с полуслова.
Раненых охранников погрузили в машину «Скорой помощи» и отправили в дежурную больницу, для «Иванова» вызвали специальный транспорт, предназначенный для перевозки раненых заключенных. Приехавший с этой машиной фельдшер сделал пострадавшему какие-то уколы, на его руках, несмотря на тяжелое состояние, защелкнули наручники. Мухин сел в эту же машину, чтобы не потерять контроль над ценным свидетелем, и приказал ехать обратно в следственный изолятор.
На полпути раненый пошевелился и проговорил слабым, прерывающимся голосом:
– Где я? Что со мной? Куда мы едем?
– Известно куда – домой! – проворчал Мухин. – Домой, в следственный изолятор!
– В изолятор? – переспросил раненый и попытался приподняться. – А почему у меня на руках наручники?
– Порядок такой! – оборвал его Мухин. – Раз ты не в камере – заключенному положены наручники!
– По… почему заключенному? – пролепетал раненый. – Я старший сержант Емангулов, третий отряд…
– Что? – удивленно переспросил Мухин. – Что вы несете, заключенный?
– Я старший сержант Емангулов, третий отряд…
Упорство раненого и особенно его заметный восточный акцент заставили Мухина насторожиться. Он задал раненому несколько вопросов, на которые мог ответить только сотрудник охраны, – и тот на них ответил совершенно правильно.
Мухин приказал водителю остановиться и уставился на раненого, пытаясь понять, что же произошло.
Правда доходила до него медленно и с трудом.
Наконец он понял, что хитрый «Иванов» обвел его вокруг пальца, каким-то образом связался со своими сообщниками, подстроил аварию и, пока сам Мухин был без сознания, успел поменяться одеждой с одним из охранников… свое лицо и лицо охранника он так измазал кровью, чтобы обоих невозможно было узнать…
Значит… значит, этого «Иванова», опасного преступника, за которым числятся по меньшей мере два убийства, сейчас везут на машине «Скорой помощи» в обычную гражданскую больницу, откуда тому очень легко будет сбежать!
Осознав все это, Мухин снова схватил телефон, чтобы переговорить со своими коллегами и направить в больницу группу захвата, а также каким-то образом связаться с машиной «Скорой помощи» и предупредить медиков, что они везут опасного преступника.
Группу захвата в больницу отправили, но персонал машины «Скорой помощи» не отвечал ни по одному телефону и сама машина исчезла в неизвестном направлении.
Неприметная темно-серая машина проехала мимо Владимирского собора, мимо Кузнечного рынка и остановилась на тихом перекрестке. Здесь, в полуподвальном помещении, много лет существовал небольшой антикварный магазинчик, принадлежавший весьма скользкому и подозрительному типу, известному в узких кругах под выразительной кличкой Бармаглот. Свою кличку Бармаглот получил не только за грубые и некрасивые методы ведения бизнеса, но и из-за сходства этой клички с его настоящей фамилией. По паспорту Бармаглот был Михаилом Михайловичем Глотовым.
Дверца темно-серой машины распахнулась, из нее вышел человек среднего роста, в темных очках и в куртке с поднятым воротником. Если бы этого человека увидел следователь Мухин, он, возможно, узнал бы в нем таинственного заключенного, скрывавшегося под именем Сергея Ивановича Иванова.