— Я оставляю вам решенье. — Нострадамус приподнял свою потертую соломенную шляпу с выцветшей лентой, отворил дверь и пропал в черноте наступающей ночи.
Кусочек ночи в холле — Луи — независимо разлегся на светлом ледяном мраморном полу и осуждающе смотрел на Темпл своими зелеными глазами.
— Ладно, ладно, — сказала она. — У меня, возможно, найдется немного нежирной индейки в холодильнике. Пошли домой, и сегодня можешь отдохнуть от «Кошачьего счастья».
Он поднялся, потянулся так, что спина и хвост оказались устремленными к потолку, и, наконец, прошествовал в конец холла к лифту.
Оказавшись в квартире, Темпл достала из холодильника индейку для Луи, покрошила ее кусочками поверх нетронутой кучи «Кошачьего счастья» и позвонила в больницу. Кроуфорд Бьюкенен, действительно, находился там. Он был переведен из реанимации в палату номер 803. Посещения, — сказали ей, — разрешены до девяти часов вечера. Она имела возможность выпустить весь свой яд непосредственно ему в капельницу.
Темпл взглянула на часы — всего лишь восемь — и пошла привести себя в порядок перед визитом к больному врагу.
Уф, наконец-то один! Не раньше, чем мисс Темпл Барр усвистала из дома, чтобы нанести сочувственный визит больному другу, я позволил себе пойти на кухню и съесть кусочки индейки, венчающие гору заячьих катышков, высившуюся, подобно Эвересту, на моей тарелке (я имею в виду эту так называемую здоровую пищу).
Моей следующей задачей было отыскать подходящее место для интенсивных размышлений. Осмотрев знакомый ландшафт, я обнаружил, что моя сожительница оставила шелковое платье изумрудного цвета валяться поперек кровати, поскольку в спешке никак не могла выбрать наряд, подходящий для печального визита в больницу.
Прежде всего, я придал платью необходимую форму при помощи подушечек лап, не слишком заботясь о том, чтобы втягивать мои варварски обстриженные когти. После этого я совершил на нем ровно шесть ритуальных кругов. Мой род очень внимательно относится к суевериям насчет чисел. Возможно, потому, что у нас девять жизней, мы предпочитаем повторять каждое действие, по крайней мере, трижды — и далее по числам, кратным трем.
Когда поверхность шелка была прекрасно утоптана и примята так, чтобы свет ночника красиво отражался в складках, создавая зеленый отблеск, подобный цвету моих собственных глаз, я погрузил свое утомленное почти двадцатифунтовое тело в получившееся шелковое гнездо.
Теперь я мог размышлять.
И мне было о чем подумать. Несмотря на идиотские новшества в меню, введенные мисс Темпл Барр, я не считаю это достаточной причиной, чтобы отвадить чувака от дома. Я давно привык кормиться собственными силами, и делаю это вполне прилично и без участия открывашки для консервов. Хотя, конечно, этот трудосберегающий девайс весьма полезен, не спорю. Когда вещь действительно полезна, у Полуночника Луи нет возражений.
В понедельник утром, еще до того, как мисс Темпл Барр изволила встать, я вернулся к своим уличным странствиям. Я не гнушаюсь работы, если она необходима. В течение первого часа на улице я раздобыл шестую часть бигмака, остатки растаявшего мороженого в пластиковом стаканчике и четыре оливки.
Путешествуя от одного блюда к другому, я оказался в окрестностях книжного магазинчика «Триллс энд Квиллс», в витрине которого были выставлены триллеры для настоящих самцов и один спящий самец, мой приятель.
Вытянувшись во всю длину, я сумел постучать лапой в стекло прямо перед бледно-розовым носом Инграма. Он сразу проснулся, как будто его укусила пчела: уши торчком, подвеска, свидетельствующая о прививке от бешенства, подпрыгивает на ошейнике. Узнав меня, он обнажил клыки в не слишком-то сердечном приветствии. Его реакция, впрочем, нисколько не обескуражила мисс Мэвелин Перл, хозяйку «Триллс энд Квиллс». Она поспешила ко входу в магазин, чтобы выпустить убогого на улицу. Я слышал, как она воркует, открывая Дверь:
— О, Инграм. — Мисс Мэвелин Перл никогда не разговаривает никаким другим голосом, кроме сладчайшего сиропного сюсюканья, которое способно склеить рот любому, кроме нее. — Твой друзоцек снова присел к тебе в го-о-ости!.. Какой миласецка, да?.. Кстати, я все Равно собиралась расположить в этой витрине Бейкера и Тейлора. Иди-иди!
Вытуренный за дверь, Инграм все еще рычал, когда я подошел к нему. Он уселся на бетонную ступеньку и злобно высморкался, взбивая лапами шерсть на мор-Де. Хорошо бы этот ритуал очистки носа послужил вколачиванием в его тупую башку хоть какого-то смысла. Но это с моей точки зрения.
Он был не в том настроении, чтобы благодарить меня за неожиданно предоставленную прогулку. Вместо этого он с кислым видом наблюдал, как мисс Мэвелин Перл размещает среди книг в витрине два отлично выполненных чучела шотландских вислоухих котов.
— Ее увлечние этими придурками, — сообщил мне Инграм, — уже граничит с помешательством.
— Людям необходимо иметь хобби, — заметил я, слегка шлепнув по подвеске на его ошейнике, чтобы заставить ее звенеть. — Кончай ныть, лучше расскажи, что делается в этом городе.
Инграм — ученый тип, он обожает подремать над страницами раздела ночной жизни в «Лас-Вегас ре-вью». Это поразительно, сколько всяких сведений он может запомнить, совершенно не напрягаясь.
— Ну, — протянул он важно, растопыривая пальцы, как будто собирался сосчитать их (шесть штук, кстати, — у Инграма в роду явно были мутанты). — Вокруг «Кис-мяу» напротив казино «Сэндс» идет какая-то дви-жуха, и, по слухам, новая хозяйка клуба относится к той же компании, что Кэрри Нэйшн (Участница антиалкогольного движения в США (1846–1911 гг.). Известна тем, что приходила в бары и громила топором барные стойки).
Это была плохая новость. Хотя я не имею отношения к шотландским вислоухим — ни к живым, ни к чучелам на витрине, я весьма одобряю время от времени капельку шотландского виски в моем молоке.
— И что там за новоявленная Кэрри Нэйшн объявилась? — поинтересовался я. Вокруг «Кис-мяу» имелась пара симпатичных кошечек, на которых я положил глаз.
— Она натуральная фанатичка, и не безобидная, кстати, — сказал Инграм. — Кое-кто из местных вольных котов внезапно исчез с аллеи позади «Кис-мяу»… Так вот, когда они снова появились, они пели сопрано.
Это не значит, — добавил Инграм высокомерно, — что я имею что-то против высокого регистра.
Еще бы он имел что-то против, — он, давным-давно пожертвовавший атрибутами своей мужественности в обмен на миску домашней похлебки!..
— Чуваки исчезают с улицы и возвращаются обратно без… некоторых частей?! — воскликнул я в ужасе, и мой собственный голос невольно сорвался на фальцет.
Инграм скорбно кивнул, его глаза цвета старого золота блестели.
— Это правда, — сказал он. — Так что помоги им гавана браун (Порода кошек сиамского типа с однотонным коричневым окрасом). Все эти зверства — часть программы по регулированию рождаемости в популяции.