– Отец, подожди! Мы идем в город? Что случилось?
Рори шел, наклонясь вперед, размахивая узловатыми руками. Темные волосы его развевались. Он не замедлил шаг.
"Странно. Что-то тут не так, – подумал Лайам. – Что-то не ладно".
За ними увязались два сеттера. Они взволнованно бежали следом, периодически тыкаясь носом друг в друга. Их рыжая шерсть была влажной и спутанной. Рори обернулся и сердито закричал:
– Домой! Марш домой!
Обычно в таких случаях собаки напрочь игнорировали его команды. Но сегодня по голосу отца они поняли, что нужно подчиниться. Сеттеры остановились поджав хвосты и виновато опустив головы. Шумно дыша они смотрели и ждали.
– Домой!
К удивлению Лайама, обе собаки повернулись и послушно побежали назад, на ферму. Где-то поблизости каркнула ворона. Поднялся вороний гвалт. Лайам увидел, что отец моргнул. Мальчик знал, что вороны – плохой знак. Эти птицы – вестники смерти.
Отец и сын молча шли по голым полям. Догорали пурпурные краски заката. Они подошли к магазинчику и до Лайама донеслись голоса. Магазин был одноэтажным зданием, стоявшим на перекрестке. Были слышны взволнованные голоса и крики. Мальчик увидел, как двое мужчин в черных костюмах торопливо обошли здание сзади.
О'Конноры пересекли улицу. Рори замедлил шаг. Положил тяжелую руку на худенькое плечо сына.
Они обошли магазин и по вымощенной камнем тропинке прошли к складу.
Возле магазина стояли две небольших машины, а посреди улицы – открытый грузовичок со включенными фарами.
Впереди показался склад, размером с хороший сарай. Лайам увидел полицейские машины. Они стояли у входа в склад, нос к носу, в форме буквы "V". Правее патрульных машин стояла бело-красная машина «скорой помощи». На крыше ее горел красный мигающий фонарь.
Лайам услышал крики. Сердитые крики. Гул голосов.
Держа руку на плече сына, Рори провел его вдоль дощатой стены склада к его задней части.
В сгущающихся сумерках суетилось много народу. Лайаму все это показалось похожим на пьесу. Именно так он и представлял себе пьесы, когда они читали их с отцом. Казалось, каждый из присутствующих играет определенную роль. Полицейские в темной форме, медики в белых халатах, плачущая женщина, которую утешают двое мужчин.
Что же они все здесь делают?
И почему отец привел его на это странное представление?
Полицейские стояли плотным кружком возле стены склада. Рори подвел сына ближе. Башмаки вязли в размокшей грязи.
Полицейские расступились и мальчик увидел на земле человека.
И охнул.
Этот человек ранен?
Они подошли ближе. Рука Рори еще крепче сжала плечо Лайама. Он словно опасался, что сын убежит.
Этот мужчина на земле – он лежал на боку, голова запрокинута назад. Глаза широко раскрыты. Нет, широко открыт был только один глаз. Вместо второго глаза была пустая глазница. Просто черная дыра в черепе.
Одна рука. Вторая полностью оторвана. На ней все еще оставался рукав рубашки. Она лежала, словно сверток, в нескольких футах от тела.
Лайам ухватился за руку отца, сжимавшую его плечо.
– Нет! О, Господи, нет!
Но отец подтолкнул его поближе. Теперь мальчик стоял совсем близко. Так близко, что видел лужу крови вокруг искалеченного тела. Так близко, что видел мух – они были видны даже в тусклом сумеречном свете. Мухи ползали по лицу, залетали в открытый рот, ползали по оставшемуся глазу. Их жужжание перекрывало приглушенный гул голосов собравшихся зевак. Мухи заглушали даже рыдания женщины. Эти насекомые покрыли тело, словно одеяло. Они покрыли и оторванную руку с запекшейся кровью, похожую на кусок мяса. Насекомые деловито суетились над своим ужином.
Лайам отвернулся и уткнулся лицом в рубаху отца.
– Отец, зачем ты мне все это показываешь? – голос мальчика дрожал, он задыхался, зарывшись лицом во фланель.
Лайам почувствовал, как напряглись мышцы на груди отца. Все его тело затвердело. Голос Рори был тверд и холоден:
– Потому что ты, Лайам, в ответе за это!
– Ты веришь в фей? – спросил Лайам.
Сара рассмеялась и прижалась лицом к его руке. Они только что закончили заниматься любовью. Теперь девушка крепче прижалась к нему, к его теплой коже. Ей хотелось остаться рядом с ним, обнимать его, стать с ним единым целым.
– Ну, так как? – теплое дыхание Лайама щекотало ей ухо.
Сара поежилась и натянула простыню и одеяло почти до подбородка. И еще сильнее прижалась к нему, так что их влажные и горячие тела вплавились друг в друга.
– Я верю вот во что, – сказала она, целуя его в щеку мягкими от поцелуев губами.
Он отбросил волосы с ее лица.
– Сказка называется «Жена-фея».
Лайам приподнялся и взял с ночного столика рюмку с вином. Отпил глоток шардонэ.
На туалетном столике, в другом конце спальни Сары, горели две свечи. Их мерцающее пламя отражалось в овальном зеркале позади них. Лайам всегда настаивал на том, чтобы они зажигали две свечи до того, как начнут заниматься любовью. Она знала, что это одно из его суеверий. Очень романтичное.
Сара считала романтичными многие из суеверий Лайама. Сама мысль о том, что кто-то может быть суеверен в наши дни, в наше время, казалась ей очень романтичной и совершенно безобидной.
Девушка удобно устроилась рядом с любимым, прижавшись лбом к его плечу и ласково гладя его грудь. Прикосновение ее было очень легким, но в нем была уверенность, что этот мужчина принадлежит ей. Лайам начал рассказывать:
* * *
– Давным-давно жил на картофельной ферме в Россезе молодой человек по имени Лонни. Однажды вечером он стоял на пороге своего дома и смотрел на звезды. А надо сказать, что звезды над Ирландией гораздо ярче, чем где бы то ни было. ( И это, Сара, научно установленный факт.) Неожиданно, словно по волшебству, появилась прекрасная женщина. При виде ее глаза Лонни широко раскрылись, а сердце сильно забилось.
– Заходите, – пригласил он.
– Сегодня я не зайду, – ответила красавица и улыбнулась ему такой пленительной улыбкой, какой он себе и представить не мог.
Следующим вечером она снова появилась на пороге.
– Заходите, – пригласил ее молодой человек.
– Сегодня я не зайду, – повторила женщина с той же чудесной улыбкой.
На третью ночь красавица появилась снова. Глаза ее горели, как звезды.
– Заходите, – пригласил ее Лонни.
– Хорошо, – ответила она.