Она отпила глоток. Темно-красная жидкость приятно обожгла заднюю часть горла. Сара сделала еще глоток и прислонилась головой к плечу Лайама.
Он стал рассказывать ей о самой первой пьесе Шекспира, которую видел в своей жизни. Это был «Генрих Пятый», поставленный в маленьком студенческом театре. Ему тогда было шестнадцать лет. Лайам рассказал о том удивлении, которое он испытал, впервые услышав такой язык. Он испытал огорчение от непонимания части текста. Ему очень захотелось узнать и понять все, каждую строчку, каждое слово. Все до конца.
Сара слушала вполуха, кивая и улыбаясь. Портвейн согревал ее изнутри. Чип не выходил у нее из головы. Она не могла преодолеть смущение и любопытство.
Неужели Чип и в самом деле знает что-то о Лайаме? Или он просто ведет себя как маленький ябеда?
Лайам наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Но она прижала два пальца к его губам.
– И все же, почему ты покинул Чикаго? – ей пришлось снова задать ему этот вопрос. – Это была просто какая-то глупость со стороны Чипа, или...
Он ласково убрал пальцы. Улыбнулся.
– Я же уже говорил, тебе...
– Нет. Давай, Лайам, расскажи мне. Я многого о тебе не знаю. Так почему ты покинул Чикаго? – она шутя стукнула его и, поддразнивая, улыбнулась ему. – Может, из-за какой-нибудь пикантной истории?
Казалось, его глаза потухли. Рот искривился. Лайам отвел глаза в сторону.
– Мне бы не хотелось беспокоить тебя моим несчастным прошлым.
Сара тотчас же пожалела, что дразнила его.
– Несчастным прошлым?
Лайам колебался. Он задумчиво посмотрел на нее, словно пытаясь представить реакцию жены, если он расскажет ей свою историю.
– Лайам, если мы не можем доверять друг другу... – Сара замолчала.
Лайам вздохнул.
– Мне действительно пришлось уехать из Чикаго. Я не знаю, что именно разузнал твой друг, если он вообще что-нибудь знает. Не знаю, почему он вдруг решил наводить справки обо мне.
– Извини меня за Чипа, Лайам! Я...
– Была одна женщина, которую звали Анжела. Я уехал из-за нее, – он выпалил эти слова на одном дыхании.
Лайам, не отрываясь, смотрел на Сару, ожидая ее реакции.
Сара не поняла, почему муж так встревожен. Разве он не знает, что я люблю его? Да какое мне дело до женщины в Чикаго?
– Лайам...
– Нет, дай мне закончить. Анжела была моей ассистенткой. Фактически, она была машинисткой. Она набирала на компьютере рукописи двух моих последних книг. Как в таких случаях говорят, одно цепляется за другое. Анжела была старше тебя, примерно моих лет. Мы с ней состояли в любовной связи. Как это грубо звучит! И как банально! Кажется, это длилось около двух лет. И плохо кончилось.
Сара ласково потерлась головой о его плечо. Он, похоже, очень расстроен. Неужели Лайам все еще неравнодушен к этой Анжеле? И поэтому он так странно себя ведет? Это так не похоже на него!
– Я прекратил эти отношения, – продолжал Лайам, отвернувшись. – Я понял, что это ни к чему не ведет. Мне казалось, что и она пришла к такому же выводу. Но, как потом выяснилось, я неправильно ее понял... Как оказалось, я недооценил глубину ее чувств. С ней... случилось нервное расстройство.
– Ох, извини! – выпалила Сара.
Лайам пожал плечами.
– Ее пришлось госпитализировать. Я не знал, как мне реагировать. Я хочу сказать, что я был очень сердит на нее. И в то же время на меня давило чувство вины. Но тогда мне казалось, что это нервное расстройство – некая уловка против меня... чтобы меня удержать... чтобы я был рядом с ней...
К своему удивлению, я понял, что очень зол на Анжелу. Я сердился на нее за то, что она пыталась меня провести подобным образом. Сердился оттого, что она зашла так далеко в своем стремлении доказать, что она лучше меня, что она способна на более глубокое чувство, чем я. Все это чушь, конечно. Все это вызвано моим чувством вины.
Прищурившись, Лайам посмотрел на Сару. На его губах появилась странная, безрадостная улыбка. Она никогда прежде не видела у него такой улыбки.
– Вина – это движущая сила моей жизни, – он сказал это совершенно бесстрастно.
– Что ты имеешь в виду, Лайам? – Сара почувствовала озноб.
Эта улыбка беспокоила ее. Ей хотелось стереть эту улыбку с его губ. Целовать его до тех пор, пока эта улыбка не исчезнет.
– Так что же, черт возьми, ты имеешь в виду?
Супруг проигнорировал ее вопрос.
– Мне не хотелось причинять боль Анжеле, но у меня не было выбора. Мне пришлось уехать. Когда пришло приглашение из Мур-колледжа, я ухватился за него. В других обстоятельствах я бы просто вежливо отказался. Это действительно походило на побег.
Странная улыбка в конце концов исчезла с его губ. Темные глаза обрели прежний блеск. Сара наклонилась к мужу и потерлась щекой о его щеку.
– Анжела все еще в больнице. Я уехал, не прощаясь. Признаю, было очень приятно удрать. Все равно что разорвать кандалы, – он покачал головой. – Мне не хотелось тебе об этом рассказывать.
Сара прижалась к нему лицом. Обняла его.
– Минуточку! – она откинулась назад. – Подожди-ка! А ты не думаешь, что это могла быть Анжела?
Он уставился на нее.
– Кто? Кого ты имеешь в виду?
– Ты не думаешь, что Анжела могла звонить, чтобы испугать меня, и что это она могла прислать мне окровавленные кроличьи лапки?
Лайам взволнованно потер подбородок. Потом запустил ладонь в свои темные волосы.
– Возможно. Я не могу себе представить...
Некоторое время он размышлял, рассматривая рюмку с портвейном.
– Это могла быть Анжела. Мне следовало бы догадаться. Но я не думал о ней. Я имею в виду, что я не думал о ней с тех пор, как приехал сюда.
«Благодарю тебя, Боже!» – подумала Сара.
Она испытала облегчение от того, что его больше не интересует эта женщина. И от того, что была решена загадка таинственных угроз.
– Может быть, это и в самом деле была Анжела, – задумчиво продолжил Лайам. – Бедная женщина очень расстроена. Хотя она совершенно безобидна. Поверь мне, Сара, она абсолютно безобидна.
Почувствовав себя лучше, Сара обвила руками шею Лайама и притянула к себе его голову.
– А как насчет тебя? – пошутила она. – Ты тоже абсолютно безобиден?
Он рассмеялся. Глаза его вспыхнули.
– Нет, если ты рядом со мной!
Лайам нежно поцеловал ее. Долгий и сладкий поцелуй.
– Когда ты рядом, я по-настоящему опасен!
Лайам подошел к раковине и наклонился к забрызганному водой зеркалу. Вытащил из-под свитера воротник бледно-голубой рубашки. Потом передумал и затолкал его обратно.