Смотреть на эту фотографию было больно, но я все равно не отводил глаз.
Мне тут же вспомнилось, что сказала сегодня Сейди: что-то может случиться с душами умерших, так что мы рискуем никогда больше не увидеть маму, если потерпим поражение.
Я сделал глубокий вдох. Мой папа, мой дядя, моя мама – все они могущественные маги. И все пожертвовали очень и очень многим ради восстановления Дома Жизни.
При этом все они были старше, мудрее и сильнее, чем я или Сейди. Они изучали магию десятилетиями, а мы с сестрой – всего девять месяцев. Но именно нам предстояло сделать то, что до сих пор не удавалось никому из магов: победить самого Змея Апопа.
Я полез в шкаф и выволок оттуда свой старый дорожный чемодан. Самый простой, средних размеров чемодан из черной кожи, каких можно увидеть миллион в любом аэропорту. Столько лет я возил в нем свои пожитки по всему свету, путешествуя вместе с папой. Это он приучил меня жить так, чтобы не иметь вещей больше, чем можешь унести.
Я откинул крышку. Сейчас чемодан был пуст, если не считать одного-единственного предмета: вырезанной из красного гранита статуэтки в виде свернувшейся кольцами змеи с начертанными на ней иероглифами. Имя Апоп было перечеркнуто, а поверху были нанесены слова самых могущественных связывающих заклинаний. И все равно эта фигурка – изображение врага – была самым опасным предметом во всем доме.
Мы втроем, с Сейди и Уолтом, изготовили ее втайне от всех остальных (и вопреки категорическим возражениям Баст). Уолту мы решились довериться только потому, что рассчитывали на его мастерство в изготовлении амулетов. Даже Амосу мы ничего не сказали, потому что не сомневались: такой опасный эксперимент он точно бы не одобрил. Всего одна ошибка, малейшая неточность в заклинании – и из орудия уничтожения Апопа эта статуэтка может превратиться во врата, открывающие Змею свободный доступ в Бруклинский Дом. Но мы обязаны были рискнуть. Если мы в ближайшее время не отыщем другой способ победить Змея, нам с Сейди придется воспользоваться красной статуэткой для приведения в действие плана Б.
– Глупая затея, – произнес чей-то голос у меня на балконе.
Я резко обернулся. На перилах сидел голубь. С виду самый обычный городской сизарь, но в его взгляде – бесстрашном и даже слегка угрожающем – было что-то очень уж не голубиное. Голос тоже звучал более воинственно, чем обычно ожидаешь от голубки – птицы мира. Впрочем, я сразу его узнал.
– Гор, это ты? – спросил я на всякий случай.
Голубь быстро кивнул.
– Можно мне войти?
Я знал, что он спрашивает не просто из вежливости. Наш особняк был защищен мощными чарами, позволяющими держать на удалении самых разных вредителей, от грызунов и термитов до египетских богов.
– Даю тебе разрешение войти, – произнес я полагающуюся формулу, – бог Гор, в обличье… гм… голубя.
– Благодарю. – Голубь слетел с перил на пол и проковылял в комнату.
– А почему ты в таком виде? – поинтересовался я.
Гор взъерошил перья.
– Вообще-то я хотел найти сокола, но в Нью-Йорке они, похоже, большая редкость. Но мне нужно было что-нибудь с крыльями, и я решил, что голубь подойдет. Они ведь хорошо приспособлены к городской жизни, не боятся людей. И они очень благородные птицы, как тебе кажется?
– Точно, – кивнул я. – Благородные. Это первое слово, которое приходит на ум, когда думаешь о голубях.
– В самом деле, – одобрительно покивал Гор.
Видимо, в Древнем Египте такого понятия, как сарказм, попросту не существовало. По крайней мере, Гор никогда его не распознавал. Он вспорхнул на кровать и принялся клевать крошки «Чирио», оставшиеся от трапезы Хуфу.
– Эй, – всполошился я. – Только не вздумай нагадить на мою постель…
– О, прошу тебя. Боги войны не гадят на чьи-то одеяла. Ой… ну разве что изредка…
– Ладно, проехали.
Гор вспрыгнул на край чемодана и, наклонив головку, посмотрел на статуэтку Апопа.
– Это опасно, – сказал он. – Очень опасно, Картер.
Я ничего ему не рассказывал о нашем плане Б, но не удивился, что он в курсе. Нам с Гором частенько приходилось обмениваться мыслями. Чем полнее я овладевал умением пользоваться его силой, тем лучше мы понимали друг друга. Правда, у пользования божественной магией был один серьезный побочный эффект: я не всегда мог разорвать возникающую между нами связь по собственному желанию.
– Это запасной вариант, – буркнул я. – Мы пытаемся найти другой способ.
– Ах да, вы же искали свиток, – припомнил он. – Тот самый, последняя копия которого сгорела сегодня в Далласе.
Я еле удержался, чтобы не прихлопнуть паршивую птицу крышкой чемодана.
– Верно. Но Сейди добыла некий ящик с тенью и думает, что он может нам пригодиться. Ты случайно не знаешь, как можно использовать тени против Апопа?
Голубь отрицательно покрутил головой.
– Нет, не думаю. У меня, знаешь ли, довольно прямолинейные представления о магии. Мой рецепт победы прост: разить врагов мечом, пока они все не полягут. Если они снова восстают, значит, разить их снова. При необходимости повторить. Кстати, с Сетом это сработало.
– И сколько лет тебе на это понадобилось?
Голубь уставился на меня своими пронзительными глазками.
– К чему ты клонишь?
Я решил не спорить. В конце концов, Гор – бог войны. Он любит и умеет сражаться, но у него ушло много лет, чтобы одолеть Сета, бога зла. А ведь Сет – просто мелочь по сравнению с Апопом, первозданной силой Хаоса. Так что бросаться на Апопа с мечом бессмысленно.
Я подумал о том, что недавно услышал в библиотеке от Баст.
– А Тот много знает о тенях? – спросил я.
– Может, и знает, – проворчал Гор. – Тот только на то и годится, чтобы копаться в своих затхлых старых свитках. – Он снова поглядел на фигурку змеи. – Занятно… я тут только что вспомнил. В прежние времена египтяне обозначали слова «статуя» и «тень» одним иероглифом, потому что и то и другое представляет собой уменьшенное подобие живого существа. Они называли их «шеут».
– Что ты пытаешься сказать?
Голубь снова взъерошился.
– Нет-нет, ничего. Просто пришло на ум. Посмотрел на статуэтку, а тут ты как раз заговорил о тенях…
У меня между лопатками пробежал холодок.
Тени… статуи…
Весной мы с Сейди видели, как старый Верховный Чтец, Дежарден, провел обряд экзекрации Апопа. Этот обряд очень опасен, даже если применять его против обычных демонов. Он подразумевает уничтожение статуэтки или другой уменьшенной копии намеченной жертвы, которое влечет за собой полное и необратимое уничтожение самой жертвы, полное стирание ее с картины мира. Энергия этого заклинания такова, что стоит допустить малейшую ошибку, и все вокруг взорвется – включая и самого мага.