– Не плачь, – мягко сказал Анубис. – Смерть для него не конец.

Я замолотила кулаками по его груди, хоть и без особой силы.

– Слышать этого не хочу! И тебя вообще здесь не должно быть. Разве боги не запретили тебе приближаться ко мне?

– Верно, запретили, – не стал спорить Анубис. – Потому что у меня нет смертного воплощения.

– И как же тогда ты тут оказался? Здесь ведь не кладбище. И этот храм не твой.

– Не мой, – опять согласился Анубис, а потом кивнул на Уолта. – Смотри.

Уолт закончил читать заклинание и произнес закрепляющее слово: Хи-нем.

Над потемневшей восковой фигуркой вспыхнул серебром символ «Соединись»:

Это было то же самое магическое слово, с помощью которого я восстановила сувенирную лавку в Далласе, а Амос склеил расколотое блюдце в прошлое Рождество, демонстрируя нам, как работает магия. И с убийственной уверенностью я поняла: это последнее заклинание Уолта.

Он покачнулся и упал. Я тут же подбежала, помогая ему улечься удобнее, поддерживая его голову. Он тяжело, с хрипом, дышал.

– Сработало, – прошептал он. – Теперь… пошли тень к Бесу. Тебе нужно…

– Уолт, пожалуйста, – всхлипывала я. – Мы можем перенести тебя в Первый ном. Может, тамошним целителям удастся…

– Нет, Сейди… – Он вложил фигурку мне в ладонь. – Поторопись.

Я постаралась сосредоточиться. Задача казалась почти невозможной, но мне все же удалось переставить слова заклинания экзекрации в обратном порядке. Потом я направила магическую силу на восковую фигурку и представила себе Беса – такого, каким он был когда-то, и приказала тени отыскать своего хозяина и пробудить его душу. Вместо того чтобы стереть Беса навсегда, я восстановила его на общей картине мира – на этот раз несмываемыми чернилами.

Восковая статуэтка обратилась в дым и пропала.

– У нас… получилось? – спросила я.

Уолт не ответил. Он лежал с закрытыми глазами, не шевелясь.

– О, пожалуйста… нет. – Его лоб под моей ладонью был холодным, как лед. – Анубис, ну сделай же что-нибудь!

Никакого ответа. Я обернулась – Анубис исчез.

– Анубис! – заорала я так громко, что мой вопль эхом отразился от приречных утесов. Потом я как можно бережнее уложила Уолта, а сама вскочила и принялась бегать вокруг него, стиснув от ярости кулаки. – И что? – снова крикнула я в пустоту. – Просто заберешь его душу и уйдешь? Ненавижу тебя!

Уолт вдруг вздохнул и открыл глаза.

Я всхлипнула от облегчения и бухнулась около него на колени.

– Уолт!

– Врата, – сказал он вдруг настойчиво.

Я не поняла, что он имеет в виду. Может, его посетило какое-то предсмертное видение? Голос Уолта звучал теперь яснее, и в нем не чувствовалось боли, хотя он был по-прежнему слаб.

– Сейди, поспеши. Теперь ты знаешь заклинание. Оно сработает… и для тени Змея.

– Уолт, что произошло? – Я кое-как стерла слезы с лица. – О каких вратах ты говоришь?

Еле приподняв руку, он показал какие. В нескольких метрах от нас прямо в воздухе завис темный дверной проем.

– Все эти поиски – ловушка, – сказал он. – Сатни… теперь я понимаю, в чем его план. Твоему брату нужна помощь.

– А как же ты? Пойдем со мной!

Он покачал головой.

– Я слишком слаб. Я сделаю все, что смогу, чтобы собрать для вас подкрепление в Дуате. Оно вам понадобится… Но сам я почти не могу двинуться. Мы встретимся на рассвете, в Первом номе, если… если только ты уверена, что не ненавидишь меня.

– Ненавижу тебя? – Я совсем уже запуталась. – А с какой стати мне тебя ненавидеть?

Он грустно улыбнулся – улыбкой, совсем не похожей на его собственную.

– Посмотри, – сказал он.

Я даже не сразу поняла, что он имеет в виду. Меня окатило холодом. Как Уолту удалось выжить? И куда подевался Анубис? О чем они там с ним сговорились?

Нейт назвала Уолта «дитем Сета». Но ведь это неправда! У Сета был только один ребенок – Анубис.

«Я пытался сказать ей», – говорил Уолт.

«Он родился под сенью смерти, – сказал мне Анубис. – Вот почему мы так хорошо понимаем друг друга».

Мне не хотелось этого делать… но я погрузилась зрением в Дуат. На том месте, где лежал Уолт, я увидела другого человека. Точнее, это было как два наложенных друг на друга изображения… на одном уровне на земле растянулся юноша – бледный и изможденный, в золотом ожерелье и черной египетской юбке, со знакомыми карими глазами и печальной улыбкой. Когда же я погрузилась еще глубже, то увидела окруженную светящимся серым ореолом фигуру бога – шакалоголовое воплощение Анубиса.

– О… нет. Нет. – Я вскочила и попятилась от него. От них. Разрозненные части головоломки в моей голове вдруг встали на место, и мне стало дурно. Эта способность Уолта обращать предметы в прах… признак того, что он пошел путем Анубиса. Он уже много месяцев являлся проводником его силы. Их дружба, их долгие разговоры, другой путь спасения, на который намекал Анубис…

– Что же ты наделал? – Я с ужасом смотрела на него, не зная даже, каким именем его теперь называть.

– Сейди, это я, – сказал Уолт. – По-прежнему я.

И Анубис в Дуате повторил с ним в унисон: «Все еще я».

– Нет!

Меня трясло. Я чувствовала себя обманутой, преданной. У меня не осталось ничего… как будто весь мир уже провалился в пучину Океана Хаоса.

– Я могу все объяснить, – сказал он на два голоса. – Но Картеру нужна твоя помощь. Пожалуйста, Сейди…

– Перестань!

В общем, гордиться мне особенно нечем. Я развернулась и бегом бросилась к открытому проему, ведущему в темноту. И в тот момент мне было совершенно неважно, куда он меня приведет – лишь бы оказаться подальше от этого не то мертвого, не то бессмертного существа, про которое я думала, что люблю его.

15. Я превращаюсь в лилового шимпанзе

Желебоны? Что, серьезно?

Надо же… Раньше я этой истории не слышал. Честно, моя сестрица не перестает меня поражать… (Да нет, Сейди, это был вовсе не комплимент.)

В общем, пока Сейди переживала по поводу своих сверхъестественных отношений с парнями, мне пришлось сражаться с топороголовым капитаном речного парохода, который, судя по всему, решил сменить имя на Еще Более Кровавый Топор.

– Ступай прочь, – велел я демону. – Это приказ.

Кровавый Топор издал дребезжащий звук, который, вероятно, означал злодейский хохот. Он сделал резкое движение головой – почти удачное подражание Элвису Пресли – и прорубил здоровую дыру в стене, а затем снова уставился на меня, весь обсыпанный щепками.