Друзья по несчастью и не думают возражать.
И я, и Алехандро прихватываем по бейсбольной бите. Бежим. Честно говоря, я с первых секунд начал задыхаться, зато Алехандро двигался легко и быстро, как спортсмен, Жанна и вовсе прыгала, словно лань. Хуже всего, что вокруг нас ночь, коронное время фильмов ужасов. В итоге я останавливаюсь первым и умоляю коллег перевести дух. Я не марафонец, и зря – в хорроре резвость жизненно необходима. Тут постоянно все от кого-то и куда-то с переменным успехом удирают. Жертвы не носятся лишь в японских ужастиках с вечными мёртвыми девочками, – но послушайте, те ТАК выглядят… ноги к полу примёрзнут, не сдвинешься. Я понимаю, что более-менее приноровился и дела у нас не так уж плохи. Да-да, стандартный американский городок восьмидесятых с доморощенными маньяками – детский сад по сравнению с японскими хоррорами последних лет. Мы стоим. Я хрипло дышу. Впереди, на пустыре, – трёхэтажное белое здание. Забегаем внутрь, и с первых же секунд меня не покидает ощущение, что мы зашли куда-то НЕ ТУДА. Скрипят двери с облезшей краской, щерятся осколками стёкол лопнувшие лампочки, в коридорах зловеще скрипят ржавые кровати. Воет ветер, слышен скрежет затворов камер с решётками на маленьких окошечках… Ох, да всё теперь понятно. Это психбольница, и остаётся лишь играть в угадайку, из какого фильма. Загорается единственная лампочка, при тусклом свете видно: в самом начале коридора замер человек в белой маске. Нет, не в хоккейной, как Джейсон, а просто в тонкой пластмассовой, с огромными прорезями для глаз. Стоит на месте, поигрывая кухонным ножом с широким лезвием. Маска выглядит так, словно картонка наклеена на лицо. Тут я в определённой мере успокаиваюсь. Это маньяк Майкл Майерс из «Хэллоуин», такой же молчаливый убийца, как Джейсон, только живой. Хотя можно ли Майкла с полной ответственностью назвать живым? Ему в лоб всаживали нож, в него попадало шесть пуль, маньяка сжигали и даже обезглавливали – как с гуся вода. Будь серийные убийцы такими в реале, вашингтонского снайпера [38] умучились бы каждую неделю казнить… если бы ещё смогли повязать. Ведь в кино самые безобидные психопаты дьявольски сильны и легко справляются с целым отрядом полицейских. Кроме разве что изнурённого раковой опухолью персонажа «Пилы», но он кумир поколения двухтысячных, утомлённого резвыми киллерами, им убийца-инвалид как раз в кассу. Старички-мясорубы – тренд современности. Шварценеггер, например, и в семьдесят играет в боевиках, скоро запустят новую модель «терминатора» – шамкающий вставной челюстью, с парой пулемётов, вмонтированных в подлокотники кресла-каталки. Я озираюсь: может, появится добро с заряженным пистолетом? Нет. Человек в белой маске идёт к нам тяжёлыми шагами, держа нож на уровне бедра. Жанна, мотая головой, отчаянно визжит.
– Ты чего? – удивляюсь я.
– Не знаю, – растерянно отвечает она. – Мне показалось, так положено…
– А… ну, в общем-то, да.
– Он тоже убивает женщин?
– В хорроре это принято. Пока не вырежут толпу блондинок, фильм не начинается.
– А мужчины чем хуже?
– Они не умеют прикольно визжать, а также с криком убегать, падать и ломать ноги.
Жанна обижается и замолкает, хотя я сказал правду. Майерс приближается, Алехандро с видом мученика (а он, безусловно, замучен событиями последнего часа) берёт биту на изготовку. Я останавливаю горячего латиноамериканца. Маньяков этого типа лучше валить из огнестрельного оружия, но где тут его возьмёшь? Попали бы в компьютерную игру-«стрелялку», смогли б труп спецназовца обыскать, их на полу всегда в избытке – с аптечкой, гранатами и патронами. А может, потолок сейчас обвалится? Я смотрю вверх, но потолок такой наклонности вовсе не проявляет. И внезапно я слышу выстрелы. Раз за разом. Шесть подряд. Майерс останавливается в позе распятого и медленно (как положено в соответствующей съёмке) падает на спину. В воздух облаками взмывает пыль. Жанна, застыв в полицейской стойке, обеими руками держит револьвер.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– А ты раньше не могла сказать, что у тебя есть оружие? И кстати, где ты его взяла?
– В «бардачке» машины. Специально пошарила. Ты же сам мне объяснял, что иногда «пушку» можно взять в самом неожиданном месте, она частенько попадает под руку положительному герою в критический момент. А сейчас момент разве не критический?
– Самый что ни на есть.
– Вот!
Я не стал говорить Жанне о своём горьком разочаровании. Я только представил: маньяк в белой маске, с ножом, гоняется за нами по всем этажам психбольницы, ломится в двери. Он охотится на девушку. Кто-то из нас лезет под кровать, затаив дыхание, наблюдает ноги убийцы, пока тот расхаживает по палате. Красота, правда? А тут беднягу раз – и грохнули за секунду. Объясняй после этого Жанне, что не выпускают в прокат фильмов ужасов с хронометражем в пять минут: типа, вышел маньяк с ножичком под лунный свет, хищно улыбаясь, а положительные герои с ходу его пристрелили… Индустрия ж загнётся. Ладно, я уверен: мы ещё повеселимся, история не закончена. В городке запросто встретишь и «кожаное лицо» с бензопилой, и великовозрастного сыночка из «Психо», одетого в мамочкины халат и бигуди, и урода с утыканной булавками лысой головой – кумира «Восставших из ада». Скучать не придётся, вот в этом я точно не сомневаюсь. Получасовые блуждания по улицам в итоге привели к пустому, но годному к проживанию дому – с электричеством, горячей водой, даже кухней с блинчиками. Пока мы остановились здесь, – Алехандро вновь свалил на разведку насчёт магических артефактов, способных переместить нас назад. Он, конечно же, не сдержал обещания поведать мне, какой ещё существует путь побега из мира кино. Жанна с невероятным упорством заколачивала окна на задней стороне дома, думала нас обезопасить… Ну ей простительно, она не смотрела такого количества фильмов и не знает, что самый убогий и тупой маньяк с лёгкостью попадает в любую запертую хоть на сто замков крепость, её труды тщетны. Ну а я вот пишу дневник, заправив бумагу в найденную в библиотеке машинку, стараясь не уснуть, ведь Фредди посулил вернуться за нами… А насколько мне известно, он не бросает слов на ветер… Плюс ребята с бензопилой и ножами не дремлют. Сказал же один псих в старой шизоидной книге «Печать Луны»: в правильном романе ужасов зло не умирает никогда, – и это чистая правда. Люди добрые, чудовищно хочется спать… Веки словно свинцовые… но я держусь. Хлещу кофе литрами, печатаю дневник… Гм-м, о чём бы ещё таком интересном вам рассказать?»
…Камера удаляется от дома и «кружится» вокруг своей оси, показывая абсолютно пустой город. Ни единого прохожего, еле светятся фонари, ветер метёт сухие листья. Окна во всех городских зданиях вдруг начинают гаснуть. Одно за другим, в причудливой манере, словно кто-то играет в крестики-нолики. Очередь доходит и до дома, где сидит Олег. Свет исчезает за долю секунды, везде одновременно: зал заволакивается сплошной тьмой. Зрители недовольно шепчутся. Пара человек, набрав в кулаки по горсти попкорна, швыряет его в экран, но общей поддержки сие действо не получает, – остальные участники процесса гневно ворчат на нарушителей спокойствия. Те шепотом извиняются. Из динамиков слышен треск. Женский крик. Звуки борьбы. Пара сильных ударов, и, кажется, падение на пол тела. Девушки-зрительницы непроизвольно взвизгивают. Над входом в дом, искрясь и шипя, загорается старый фонарь. На крыльце появляется незнакомец, заботливо закрывает за собой дверь. Достав из красно-белой пачки сигарету, он щёлкает зажигалкой и закуривает. Витиеватой струйкой выпускает дым вверх, обращая взор к Луне. Зрители в замешательстве. Дело в том, что перед ними вовсе не Олег, Жанна или Алехандро. Это, насколько можно понять по его лицу, вообще не человек…