– Ага! Так он тебя и послушается! – наконец сумел исторгнуть из себя возмущение Василий. – Да и я хочу напомнить…
Но Дана резко к нему наклонилась и схватила за руку, благо сидели они рядом:
– Слушай, Василий! Поверь мне, Дмитрий Светозаров еще и сам тебя заставит сделать то, что я сказала. Так что не лезь в бутылку, на эту тему я с тобой даже спорить не собираюсь.
– Вот ты как заговорила…
– Имею полное право! – рыкнула на него боевая подруга, продолжая без труда удерживать вырывающуюся руку и приближая к нему лицо: – В данном мире любое лицо гражданского или губернаторского управления по закону подчиняется в первую очередь такому целителю, как Деймонд. А во вторую – такому, как я! Понятно?!
Она уже кричала, и только просящее восклицание откуда-то со стороны заставило ее немного отпрянуть и осознать, что происходит. Сильва с испуганными глазищами на раскрасневшемся лице поглаживала ее руку и умоляла отпустить Василия. Сам старший группы сидел, как парализованный молнией, и только глотал воздух открытым ртом, словно рыба, выброшенная на песок. Его зажатая женскими пальцами рука быстро синела, а в месте соприкосновения с ногтями появились кровоточащие раны. Курт, Петруха и Деймонд сидели с отвисшими челюстями и пытались осознать происходящее на их глазах действо.
Злость сразу улетучилась, а при виде крови и раскаяние навалилось. Оно словно обручем стиснуло грудь, и все та же рука, нанесшая рану, ласково погладила кровоточащее место. И произошло очередное чудо: застывшая кровь свернулась, отвалилась, словно свернувшиеся струпья, а на месте проколов оказалась новая, розовая кожа. Кажется, это событие убедило Василия больше всего: спорить и пытаться что-то доказать силой или властью теперь бесполезно. Мало того, он, как только смог отдышаться и почувствовал, что повиновение над собственными губами к нему возвращается, нашел в себе еще мужество пошутить:
– Ты вон лучше Сильву так поцарапай. Ей это точно только на пользу пойдет.
– Извини, я нечаянно…
– Хм! Что же получится в случае твоего преднамеренного гнева? – Он покосился на ашбуна. – Или в том случае, если твой в полтора раза более сильный коллега рассердится? Да вы тут нас только своим криком на лоскутки распустите!
– Ладно тебе, не перебирай, – опять стала переходить на строгий тон Дана. – Просто старайся нас не сердить по пустякам, и все будет нормально. Я лично против тебя ничего не имею и командовать не рвусь, но это все у меня из тела само выплескивается. – Она задумалась, подбирая слова. – Вот чувствую, что это правильно или что это кому-то должно помочь, и сама не своя становлюсь. Что-то подобное мне еще ректор возле вертушки нашептывал. Советовал себя постоянно контролировать. А я и забыла… Мозги переклинивает… Наверное, сдерживать себя тоже еще надо учиться…
Сильва смотрела на подругу исподлобья:
– Ну да, ты уж постарайся больше моего будущего супруга не калечить. Вон, бери пример со своего коллеги. Его не поняли, но ведь голову никому не оторвал.
– Ха-ха! – стало пробивать Петра на нервный смех. Хотя высказался он затем вполне логично и обоснованно, как с научной точки зрения: – Так ведь Деймонд и не воевал с пеленок! Тут надо учитывать, что для Даны любой спорный момент лучше всего в подсознании разрешается путем насилия или грубой силы. Вот ее мозговая подкорка и начинает действовать одновременно с боевой реакцией. – Но потом все равно не удержался от шутки: – Так что, ребята, самое главное – не помереть сразу и успеть задрать лапки кверху. А потом наша несравненная боярыня опомнится и вставит вырванное сердце обратно. Пусть даже и несколько надкушенное…
Виновница обсуждения поблагодарила парня взглядом, умудрившись при этом пообещать еще что-то, и обсуждение предстоящих действий продолжилось. Напряжение оказалось сброшено, обиды забыты, а атмосфера отрезанной снегопадом от всего мира пещеры опять стала радушной и доброжелательной.
Александра вернулась в сознание от того, что стала задыхаться. Причем не сразу осознала, не сразу четко вспомнила происходящее вокруг. Ей показалось, что она никак не может проснуться и вырваться из кошмарного сна. Во сне ее кто-то накрыл тяжеленной и мокрой палаткой и с такой силой надавил на грудь, что дикий удар боли потряс все существо и заставил отчаянно бороться за глоток свежего воздуха. Девушка замахала руками и, выходя из кошмара, поняла, что она просто столкнула с себя какое-то тело. А когда эта мысль более внятно оформилась в голове, то и воспоминания вернулись: «Я ведь убила этого озабоченного тюремщика!»
Словно не веря собственному озарению, она скосила глаза направо и сразу наткнулась взглядом на торчащую из виска отвертку. «Синдром трупа» и на этот раз сработал безотказно, загоняя сознание в бездну обморока.
Сколько она там пробыла во второй раз, сказать было трудно. Но теперь ей помог прийти в сознание голод. Что сразу заставило думать в более практичном направлении.
«Жить-то надо! А если ничего не сделаю, то так и помру, не приходя в сознание, от голода. Все! Направо не смотреть!» – приказывала она себе истошным мысленным криком. Закрыла глаза и ощупью, подтянув простыню, накрыла верхнюю часть трупа. «Ничего страшного, это просто парень какой-то прилег подремать. Он спит, он спит…» – убеждала она себя и вдруг заговорила вслух:
– …Он спит!
Собственный хриплый голос, хоть и звучащий довольно странно, все-таки остался единственным узнаваемым в этой тюрьме. И заметно успокоил. Поэтому она так и продолжила говорить вслух, забивая громкостью любые фобии по поводу лежащего рядом тела.
– Самовнушение – великая сила! Кто это сказал? Да плевать кто, лишь бы что-то быстрее придумать и хоть чем-то заняться. Итак… о-о-о… прекратить! Без слез! Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, поэтому вначале махаем руками… Одна свободна – уже здорово. Теперь примемся за вторую! Нужна отвертка! Где она? У-у-у… здесь, рядом, торчит в розетке. А это очень опасно! Страшно опасно! Поэтому надо выдернуть ее резко и быстро! Ну!..
Вот так себя уговаривая, она освободила инструмент, не глядя оттерла его от крови и, оттолкнув труп под самую стенку, приступила к открытию наручников. Вначале было жутко неудобно. Поэтому Александра себя максимально мобилизовала истошным криком, а затем, извиваясь как змея, подтолкнула матрас прямо на тело мертвого тюремщика и взгромоздилась сверху. Работать стало удобнее, но зато пришлось себя уговаривать такими словами и фантазиями, что до умопомешательства не хватало всего лишь одного шажка.
Лимит времени тоже был неизвестен. Нагрянет ли сюда Павел Павлович с минуты на минуту, проверяя не отвечающего на звонки Едвиса, или кого другого пришлет, оставалось лишь догадываться. Зато стал ясно обозначаться лимит сил – они были не беспредельны. И если она в течение ближайших часов не справится с наручниками, то так и помрет на цепях в слезах и соплях. Она это понимала прекрасно, потому что когда-то хорошенько проштудировала труды нескольких авторитетных специалистов на тему психологии.