Уложили ящики на пол. Экипаж бы еще носил, но Виктор прервал:
– Хорош! А то до боеукладки не добраться будет.
– Так парней угостим, поделимся…
– А что в банках?
– Кто его знает… Откроем на стоянке, попробуем.
Они прибыли в расположение своей роты. Из десяти танков – полного комплекта – осталось шесть. Два экипажа погибли, два успели выскочить из подбитых машин. Но на войне к потерям привыкаешь быстро, и общий настрой экипажей был боевой, приподнятый. Раньше все больше немцы наступали, а нынче советские войска вперед идут, освобождают от захватчиков землю.
Виктор доложился командиру роты.
– Пополняй боезапас и топливо, и занимайте на ночевку любую избу.
– Слушаюсь.
Пока возились с заправкой да загружали в танк снаряды и патроны, стало смеркаться, и к вечеру в избы оставленной немцами деревни набилось много танкистов. Николай принес из танка ящик консервов, нашелся и трофейный шнапс. Бойцы его не жаловали: пахнет самогоном, крепости никакой.
Наводчик Алексей открыл ящик, взял в руки банку, повертел:
– Хоть бы рисунок был, а то непонятно, что внутри…
– А ты открой да посмотри, попробуй…
Надписи на этикетке были на немецком языке, которым никто из присутствующих не владел. Ну разве что «Хенде хох!» да еще «Хальт!» В разведке владеющие языком были, да вот только где их искать? Подразделения бригады были разбросаны по соседним деревням.
Алексей поставил банку на стол и вытащил из ножен финку. Оружие не табельное, но многие танкисты его имели— хлеб порезать, консервы открыть. Да и как оружие ближнего боя сгодится – последний шанс выжить.
Он вонзил нож в жесть консервной банки. Тут же послышалось шипение, показался огонь.
Кто-то крикнул:
– Спасайся, бомба!
И танкисты, мешая друг другу, кинулись из избы. Не успели захватить личное оружие, командирские сумки, а кое-кто и без курток или ватников на мороз выбежал. Если это бомба или граната, запал горит секунды четыре, а потом взрыв. А жить хотели все.
Но прошла минута, вторая – тишина.
– А что там было? – спросил один из танкистов, ни к кому не обращаясь. Он не видел, как пытались вскрыть банку, и выбежал вместе со всеми, услышав крик «Бомба!».
Осторожно заглянули в окно: ни дыма, ни огня, банка стоит на столе, как стояла. Решили открыть еще одну банку, но теперь уже на улице да за углом сарая. Из танка принесли банку, поскольку в избу заходить побаивались, проткнули ножом дно, поставили банку на снег и кинулись за угол.
И снова раздалось шипение, потом показался огонь…
Когда все стихло, самый смелый взял банку в руку и тут же перекинул в другую:
– Горячая, аж руку обжигает!
Никто не мог понять, что за хитрые банки перед ними.
В предвоенные годы и в сорок первом население и армию готовили к химическому нападению противника, создавали общества «Осоавиахима», раздавали противогазы. И потому на банки смотрели с подозрением.
Виктор решился, подобрал банку. С одной стороны – линейная прорезь от ножа и копоть от огня, с другой – жесть цела.
Он повертел банку, разглядывая ее – вот эту сторону он вскрыл ножом. Елки-палки! Да здесь мясные консервы! Вид аппетитный, пахнет вкусно, и самое главное – они теплые!
Кто-то протянул ложку. Виктор осторожно попробовал консервы на вкус и увлекся, ложка за ложкой, съел все содержимое банки целиком.
Как потом оказалось, немцы выпускали широкий ассортимент консервов для частей, воюющих на Севере, и в первую очередь для егерей в Норвегии, где расположился их арктический корпус. Банка с одной стороны имела двойное дно, где находился фосфор. Стоило проткнуть жесть гвоздем, штыком или ножом, состав воспламенялся, и солдат, даже будучи в промерзшем окопе, получал горячее питание.
Расхватав банки, танкисты разогревали их прямо на улице, а потом несли в избу – опасались продымить ее. Дым от фосфора едкий, а им в избе еще спать. Посмеялись над собой, над своими страхами:
– А ты видел, как Ивахненко из избы рванул? Чуть дверь с петель не сорвал! Ха-ха-ха!
Но это им сейчас было смешно, а тогда все испугались.
– Чего только фрицы не придумают! А с другой стороны, хорошо, всегда жратва теплая, – подвел итог командир взвода Вахтин.
Получалось – и шнапс пили трофейный, и тушенку ели немецкую, только хлеб русский был.
Немцев продовольствием снабжали лучше, питание было разнообразным и вкусным, а главное – вовремя. И с боеприпасами они нужды не знали. А у нас в сорок втором году из-за острой нехватки снарядов в сутки на орудие выдавали по одному-два выстрела.
В сорок третьем ситуация коренным образом изменилась в лучшую сторону. Свои заводы выпускали патроны и снаряды, по ленд-лизу получали, когда создали каналы поставки. Кроме северных морских конвоев грузы и техника шли южным путем, через Иран, самолеты гнали через Камчатку.
Утром завьюжило. Мороз небольшой, но сильный ветер, снег валит. Видимости никакой, танк в десяти шагах не видно. Самолетам – и нашим, и немецким – ни боевых вылетов не сделать, ни разведку провести. И артиллеристам вести огонь толком нельзя, поскольку корректировщики не видят попаданий. Так и просидели два дня по избам.
Механики-водители периодически прогревали моторы, наводчики проворачивали вручную башни. Загустеет, замерзнет смазка – туго башня идет, медленно. Вроде бы секунды, мелочь, а в бою танковом эти секунды решают, жить тебе или же сгореть в железной коробке. Вот у «тигра», танка мощного, башня весила одиннадцать тонн и поворачивалась гидроприводом на 360° – полный оборот за долгие 60 секунд. По меркам танкового боя – целая вечность.
Только на третий день улеглась метель, стих ветер. В иных местах намело по пояс. Грузовикам по дорогам не проехать, если только на буксире у гусеничной техники. Только под снегом не видно ям, воронок, траншей и других препятствий.
Пока с башен, со смотровых приборов и прицелов снег смахнули, в воздухе рама зависла – как называли «Фокке-вульф-189», самолет-разведчик с двойным фюзеляжем.
Ненавидели бойцы эту машину! Летал самолет высоко, не всякий истребитель достанет, вынюхивал-высматривал, а потом по его наводке обязательно бомбардировщики налетали.
Так и на этот раз случилось. Только приготовились они к выдвижению, моторы прогрели, как по рации сигнал: «Воздух!»
Самое благоразумное было в этой ситуации – танки покинуть и в окопы или щели прятаться. Только где эти щели и где эти окопы? Вокруг снежная пустыня. И в танке сидеть опасно, для пикировщиков Ю-87 цель заметная, крупная. Пилоты «лаптежников» опытные, ухитрялись бомбу точно в цель положить – будь то мост, дом или танк. Броня танкистов от осколков защищала, но от прямого попадания спасти не могла.