Броди пожал плечами и в сомнении развел руками:
– Вообще-то я считаюсь гражданином Украины, но для меня это уже давно не имеет никакого значения. Все равно они мне зарплату не платят. Поэтому все вопросы правового и юридического значения взяла на себя моя жена. Вот пусть она и расскажет…
Все скрестили взгляды на генеральном спонсоре экспедиции, и Лариса Ярославовна Броди, отложив недоеденный блин, горделиво распрямила спину.
– Естественно, пока мой муж занимался покупкой оборудования, основные барьеры бюрократических преград пришлось преодолевать мне. Очень мне в этом вопросе помог и отец. Именно он подсказал одну блистательную идею: объявить о создании своеобразного тендера на право «шефства» над создаваемой экспедицией. И мы подали заявки сразу в четыре национальные Академии наук – Испании, Франции, Украины, по праву гражданства Александра, и России. Потому как у меня именно российское гражданство. Причем в последние две академии – просто так, на всякий случай. Уж больно отец сомневался, что там что-то пройдет без умопомрачительных взяток и невероятно длительной бюрократической волокиты. Мы больше надеялись на французов и испанцев. Каково же было наше удивление, когда эти две страны Западной Европы обставили нашу регистрацию и попечительство над экспедицией таким немыслимым лесом условий и сводов правил, что мы схватились за голову уже при беглом взгляде на них. Украинцы вообще не ответили даже единственным словом, словно наши послания провалились в тартарары, а вот Россия приятно удивила. Без всяких проволочек и невыполнимых условий Академия наук согласилась стать нашим патроном и даже выделила в бюджет экспедиции неожиданно приличную сумму. Так что не вся прибыль принадлежит мне лично. Придется отстегивать долю нашим официальным покровителям.
Она вопросительно посмотрела на супруга, но Броди, узнав про отчисления, не удивился:
– Ну, для хороших людей не жалко. Как они к нам, так и мы…
Тогда как Оливер, лучше всех видящий политическую подоплеку грядущих событий, восхищенно покрутил головой:
– Однако! Ваши русские и здесь всех обошли! Но! – Первый помощник Пузина указал большим пальцем куда-то себе за спину: – Успеют ли именно они оказать нам своевременную помощь?
– Трудно сказать, – ответил Александр Константинович и обратился к другу: – Наш отчет в академию успели передать?
– Конечно! Одним из первых.
– Тогда остается только ждать. Люсия встала со своего места:
– Но связь все равно нужна! Иначе мы сами ни на что влиять не сможем.
– Сожалею, но… – Броди многозначительно оглянулся на застегнутые палатки. – Без них мы вопрос не решим. Поэтому давайте, раз мы все выспались и подкрепились, займемся делом. Тем более что «добро» по данному вопросу получено, действия согласованы, акваланги давно приготовлены. Собираемся!
Но только он стал распределять, кто остается, а кто идет вниз, раздалось хорошо знакомое гудение и прямо между столами материализовались из пространства двое людей, которых все присутствующие в храме археологи сильно заждались. Пеотия и Михаил Степанович Днепрянский собственными персонами. Причем их внешний вид мог впечатлить кого угодно.
Пеотия красовалась сегодня в мини: лишь навесила на себя полоски ткани. Одна узкая полоска с переливчатыми блестками покрывала тело чуть ниже пупка и намного выше коленок. Причем настолько выше, что женщина – при определенной доле фантазии – могла показаться голой. Еще более узкий кусочек ткани в виде трапеции, держащийся неизвестно каким образом, прикрывал соски. На ногах красовались закрытые туфли на высоком каблуке, от которых переплетенные ремешки поднимались выше колен. На голове у девушки красовалась прическа из четырех кос, две из которых лежали в виде короны, а две свисали по бокам радиально увеличивающимися кольцами. И все это одеяние вместе с телом и прической было усыпано массой невиданных на Земле украшений в виде заколок, диадем, браслетов, бус, шпилек, цепочек и зажимов. А напоследок заманчивые изгибы плоти были выделены просто приклеенными на тело разноцветными блестками.
Но если на Пеотию нельзя было смотреть без восхищения – она и так ведь считалась богиней, – то в находящемся рядом с ней мужчине так хорошо известный и родной Кормилец угадывался не сразу. Преображение было таким радикальным, что все свидетели неожиданной телепортации надолго лишились дара речи.
В отличие от своей дамы Михаил отличался невероятным обилием одежды и навешанного поверх нее холодного оружия. Причем жалкие аналоги – разряженные в пух и прах короли, султаны или императоры – меркли на его фоне.
Все описание следовало начинать с ног, которые оказались обутыми в светло-коричневые сапоги из мягкой кожи. Причем на толстой подошве поблескивали серебром оригинальные ритуальные шпоры. Верх сапог резко расширялся возле колена и, распадаясь в стороны, свисал кожаной бахромой с вплетенными золотистыми нитями. Чуть выше сапог просматривались широкие шаровары яркого фиолетового цвета, перехваченные широким, сантиметров пятнадцать в ширину, поясом. Верхняя часть одежды состояла из нескольких частей: белой рубашки с серебряной вышивкой, черного камзола с галунами и прочими изысками фантазии портного и стоячего кружевного воротника. Но все эти верхние детали плохо просматривались из-за поблескивающих нагрудных пластин в виде выпуклой кирасы из двух половинок, шаровых наплечников странной конструкции и перекрещивающих торс во всех направлениях разноцветных ремней. А уж на них и на поясе что только не висело из того самого холодного оружия. Огромный, почему-то расширяющийся к центру лезвия двуручный меч с левой стороны. Богато украшенные ножны скорее являлись просто направляющими для оружия, потому что в середине меч открывался почти полностью. Только кончик утапливался в кожухе, а затем просто защелкивался у основания специальными зажимами. Удобно и красиво, не порежешься случайно. На правом боку – то ли нож, то ли кортик, могущий сойти и за короткий меч. Несколько ножей, скорее всего декоративных, торчали из голенищ сапог, кармашка пояса и чехла, придерживаемые ремнями. На шее красовалась воистину императорская цепь с бриллиантами размером с орех, а пальцы рук скрывались под сплошным слоем колец. Создавалось впечатление, что таким способом Кормильцу удалось вынести все самое ценное из всех исторических музеев мира.
Ну и венчало великолепного красавца немыслимое сооружение в виде сидящей чуть наискосок шляпы, на левой стороне которой уходили вверх на высоту более метра диковинные перья неизвестных земной науке птиц.
Первым опомнился бывший гражданин Советского Союза, а ныне самый знаменитый испанский археолог современности:
– Здравствуйте! Вот так встреча! Миша! Это ты?
– Здоровэнькы булы! – в тон ему ответил довольный произведенным впечатлением улыбающийся парень. – Вроде как я…
– Ё мо-ё! – запричитал Пузин в своей излюбленной манере коренного одессита. – И шоб ты был здоров, а мои глаза не вылезли от жаркого чуйства доброй зависти!
Кажется, и сам Кормилец был немного растерян не только своим видом и ошарашенным вниманием коллег, но и своей интересной, можно даже сказать, пикантной ролью в данном преображении.