Еще несколько дней – и мы швартуемся в Венеции. Серые дома затейливой постройки, вместо улиц – каналы, по которым снуют узкие лодки.
– Каналы не везде, только в береговой части города, сам увидишь.
Оставив судно на помощника, мы сошли на берег. Винченцо нашел гондольера, а мы не спеша поплыли по улицам. Странные ощущения, по улице – и на лодке. Над тобой нависают дома, сушится на веревках белье.
– Ну вот я и дома, – вскричал купец. Мы причалили к крыльцу, или если будет угодно – к маленькой пристани, перебрались из гондолы на ступеньки. Винченцо яростно заколотил в дверь: – Хозяин приехал, встречайте!
Двери распахнулись, слуги стали кланяться и перетащили из гондолы наш багаж. Собственно, из моего багажа был только один потрепанный сундучок с медицинскими инструментами.
После обильного застолья и возлияний меня отвели в отведенную комнату. Взглянув в окно, я еще раз подивился речной глади вместо улицы и рухнул в постель.
Пару дней я ничего не делал, пока Винченцо занимался товарами и кораблем. На третий день Винченцо заявил: – Я нашел для тебя подходящий дом, ты сможешь там жить и вести прием больных. Дом сдается в аренду, я уже внес залог. Поедем смотреть.
Дом располагался не на канале, а на суше, на обычной улице, если это устраивало больше. В два этажа, узкий, высокий, под черепичной красной крышей. Дом был с мебелью и даже с двумя слугами. Хозяин их оставил приглядывать за домом, уехав по делам в Индию.
Известное дело – только дорога туда занимала три месяца. Дом мне понравился, я распорядился освободить одну из комнат первого этажа, там я планировал сделать что-то вроде операционной, все остальное меня устраивало. Винченцо оставил мешочек с дукатами на первое время и, пообещав заглянуть завтра, уехал. Один из слуг сносно мог говорить по-английски. Он и привел меня к знакомому плотнику, где я заказал операционный стол, деревянный, конечно. Затем я посетил торговую площадь, купил опиум, в аптеке – спирт. Причем аптекарь удивился, что я взял так много – целых пять литров.
Через несколько дней приемно-операционная была готова. Тянуть время было не в моих интересах. Надо было отдавать долг Винченцо, да и жить на что-то… Знакомых у меня не было, а вот загвоздка одна была – язык! Я не знал итальянского. Правда, Винченцо прислал мне своего слугу-полиглота, который говорил почти на всех европейских языках. В институте я учил латинский, который лежит в основе итальянского, но все равно это языки разные – как русский и украинский, скажем. Понять с пятое на десятое можно, но в разговоре с больным с пятого на десятое не пойдет, ведь самое важное иногда – грамотно расспросить человека, и самым важным может оказаться и второе, и пятое, и девятое. Я занимался разговорным итальянским каждый день, выходил на улицы, слушал речь, для меня это было жизненно важно.