— Чем вам обязан, мистер Бойд? — вежливо спросил он.
— Видите ли, — заколебался я. — Я по поводу моего друга. Вернее, двух моих друзей, доктор. Они женаты и… Муж был актёром. Шекспировским актёром. И вот он начал играть роль не на сцене, а в реальной жизни. Им овладела мысль, что он действительно злополучный принц Гамлет, а его жена — вовсе не жена, а его мать, королева из пьесы, и она хочет отравить его.
Вежливое выражение на лице Фрэзера нисколько не изменилось, когда я рассказывал ему эту историю.
— Муж, собственно, ещё не прибегал к насилию, — объяснял я, — но появились тревожные признаки, что он близок к этому. Его жена пришла в отчаянии ко мне, как к их близкому другу. Вот почему я и обратился к вам.
— И какой же помощи вы ожидаете от меня, мистер Бойд? — осторожно спросил он.
— Я хотел бы, чтобы его осмотрели. Если окажется необходимым, подержите его под наблюдением некоторое время. Его жена так больше не может. Она кончит тем, что сама свихне… ну, надломится что ли, или что-нибудь похуже, если ей придётся и дальше жить со всем этим.
— Разумеется, я приму вашего друга, если вы желаете этого, мистер Бойд, — сказал он. — Вы хотите договориться о приёме?
— Как можно скорее, доктор, — горячо сказал я. — Это очень срочно!
— Вас устроит завтра в одиннадцать?
— Это было бы прекрасно!
— Отлично, — кивнул он. — Значит, завтра в одиннадцать.
Я вышел из подъезда, недоумевая, что меня беспокоит. Когда уселся в машину и завёл мотор, я понял, что это было — отсутствие звуков в здании лечебницы. Прислушиваясь к урчанию мотора, я снова возвратился в мир живых. Что они делают с пациентами, чтобы они вели себя так тихо?
Было уже около трех часов, когда я приехал к себе в офис. Там я обнаружил Эдел Блэр.
— Я жду вас больше часа, — сдавленно сказала она. — Где вы были?
— В психиатрической лечебнице.
— Зачем? И что за дурацкое пари вы заключили вчера с Николасом?
— Я был у доктора Фрэзера. Он психиатр, и его лечебница находится в Коннектикуте.
— О? — Что-то сверкнуло в её глазах.
— Приём назначен на завтра, на одиннадцать утра.
Она перевела дыхание.
— Вы уверены, что всё пройдёт, как надо? Дэнни, вы можете провернуть это дело?
— Об этом поговорим, когда я получу чек.
Она открыла свою сумочку и протянула мне чек, взамен порванного Конфуцием во время его философских забав. На этот раз я спрятал его в бумажник.
— Этот доктор не дурак, — сказал я. — И надо сыграть роли с большим хладнокровием. Нам придётся выехать из города около половины десятого, чтобы успеть туда к одиннадцати.
— Что вы ему сказали? — негромко спросила она.
— Вы — мои давние друзья. Я рассказал ему, что с ним это происходит уже некоторое время. Он начинает переживать наяву роли, а теперь становится агрессивным, вообразил, что он — Гамлет, а вы — его мать, решившая отравить его. Он сделался опасным.
— Это и есть роль, которую вы предложите играть Николасу в течение пятнадцати минут, чтобы выиграть пари?
— Да.
— Что произойдёт, когда пятнадцать минут истекут?
— Это целиком зависит от доктора, — усмехнулся я, — и от того, насколько хорошее представление даст Ники-бой.
— Хорошо, — кивнула она. — Вы заедете за нами в девять тридцать?
— Конечно. Только не забудьте, что вы — истерзанная женщина, когда увидите доктора.
— Я актриса, помните? — холодно произнесла она. — Вы думаете, этот доктор сразу признает его умалишённым?
— Сомневаюсь, — ответил я, — но он будет держать его под наблюдением, а это почти так же хорошо. Наверняка, он берет недёшево, а его заведение производит впечатление, что ему пригодились бы любые клиенты, каких он сможет заполучить. Пожалуй, так будет надёжней, чем добиваться немедленного признания невменяемости.
— Посмотрим, — сказала она, — но имейте в виду, я не намерена выплачивать ваш гонорар полностью, пока не будет уверенности, что дело удалось.
— Понимаю, — ответил я. — Скажите Ники-бою, что вы выбрали доктора Фрэзера наудачу по телефонной книге.
— Хорошо, — кивнула она. — Что ещё?
— Передайте привет моему друга Обри. Вы когда-нибудь интересовались его предками?
— Что вы хотите сказать?
— Вы уверены, что в его семье не было ирландского терьера по отцовской линии?
Её правая рука взметнулась и сильно ударила меня по лицу. Массивное алмазное кольцо врезалось мне в щеку. Я протянул руку, поймал Эдел за пуговицу и подтащил к себе. Я обнял её за плечи и прижал её губы к своим. Её тело было мягким и вначале податливым, но потом оно напряглось. Она начала колотить меня кулаками в грудь. Я позволил своим рукам соскользнуть с плеч на талию, потом, хотя она вырывалась, на её округлые бедра.
— Вы… вы… — бессвязно запиналась она.
— Хочешь делать людям гадости, умей терпеть гадости от плохих людей, — сказал я и дважды хлестнул её по лицу, слева и справа.
На мгновение она не могла в это поверить. Она уставилась на меня с открытым ртом и набросилась, размахивая руками. Я сильно оттолкнул её.
— Я… я… — захлёбывалась она.
— Наверное, вас никогда не бил мужчина, голубка, — посочувствовал я. — Вы хотели сказать, что мы увидимся завтра?
— Я убью вас за это! — злобно крикнула она.
— Если вы бьёте людей для развлечения — о'кей, — сказал я. — Но вам следовало предупредить меня. Я захватил бы свой кастет, и мы могли бы неплохо позабавиться.
Она вышла, громко хлопнув дверью.
Это случилось десятью минутами позже, как будто смотришь повторный показ по телевидению. Дверь распахнулась без стука. Единственной разницей было то, что на этот раз вошли двое. Одни из них был Конфуций, а второй, — может быть, его телохранитель.
Конфуций аккуратно прикрыл дверь и с улыбкой посмотрел на меня.
— Забыли что-нибудь искромсать? — спросил я его.
— Вы просто ничего не хотите понимать, Бойд, — сказал он, — и я должен вас проучить, чтобы до вас дошло.
Я посмотрел на второго.
— Вы забираете его обратно в Белвью или просто обучаетесь на дому ремеслу членовредительства?
Этот человек был миниатюрной горой. Коротышка, но потянул бы фунтов на триста пятьдесят. Его прямые серые волосы были причёсаны на прямой пробор и приглажены щёткой через скальп. Он выглядел как ответ на вопрос: что стало с Гитлером, когда он сбрил усы и растолстел.