За окном сгущалась темень, и свирепствовала непогода. Так она любила Гильберта – любила его всегда! И Энни поняла. Да она бы скорее дала свою правую руку на отсечение, чем позволила теперь кому-нибудь отнять его у нее! Но… не слишком ли поздно она это осознала? Не слабое ли это утешение, – быть с ним в его последний час?.. Если бы она не вела себя по-идиотски, она сейчас имела бы право пойти к нему. Неужели он никогда не узнает, что она его любит, и покинет этот мир с мыслью о том, что ей до него и дела нет? Сколько же лет потеряно для любви! Как справиться с этим? Как такое пережить? Она вся съежилась на полу, у окна; в первый раз в своей веселой молодой жизни она тоже захотела умереть. Если она не сможет сказать ему ни единого слова прежде, чем он уйдет туда, откуда не возвращаются, – ей это не пережить! Без него жизнь потеряет всякий смысл.
Она принадлежит ему, а он – ей. В тот роковой час она уже не сомневалась в этом. Он не любит Кристину Стюарт – никогда не любил! Как же она не поняла сразу, что ее пустая фантазия – увлечением Роем Гарднером – стала помехой на пути к истинной любви? И вот теперь она за все свои ошибки заплатит сполна.
Миссис Линд с Мариллой тихонько подошли к ее двери, перед тем, как отправиться спать, и с сомнением покачали головами, глядя друг на друга. В восточной комнатке была гробовая тишина… Буря бушевала всю ночь, но когда забрезжил рассвет, она угомонилась. Энни увидела яркую полоску света на фона пока еще темного неба. Вскоре рубиновый свет пролился на холмы на востоке. Облака слились на горизонте в единую белую массу, очистив небо, которое вновь стало ярко-голубым. Мир снова казался обновленным; все в нем вернулось на круги своя.
Энни поднялась с колен и потихоньку спустилась вниз. Холодный после дождя ветер бил ее прямо в лицо, которое было белым, как полотно. Глаза ее, в которых не было видно слез, горели лихорадочным огнем. Девушка прошла через двор. Кто-то весело насвистывал, шагая по дорожке. Через несколько минут Энни увидела Пасифика Буота. Силы вдруг покинули ее. Если бы она не обхватила толстую ветку ивы, она бы упала на землю. Пасифик был поденщиком мистера Джорджа Флетчера, который жил по соседству с Блифами. Миссис Флетчер приходилась Гильберту родной тетей. Пасифик, конечно, знает… знает то, что должен знать!
Пасифик продолжал чеканить шаг по дорожке, беззаботно насвистывая. Энни он не замечал.
Трижды она порывалась его окликнуть и не смогла. Он уже почти прошел мимо, когда девушка, наконец, разомкнула дрожащие губы и тихо позвала его: «Пасифик!»
Парень повернулся к ней с веселой улыбочкой и пожелал доброго утра.
– Пасифик, – тихо спросила она, – вы были сегодня утром у Джорджа Флетчера?
– Конешно, – охотно ответил тот. – Мой папаша вчера вечером заболел. Я воо-ще не пошел туда из-за этой страшенной бури. Но сегодня утром я к ним зашел. Я щас иду в лес короткой дорогой.
– А вы слышали что-нибудь сегодня о Гильберте Блифе? Как он себя чувствует? – делая над собой неимоверное усилие, спросила Энни. Все, что угодно, только не неизвестность!
– Ему полегчало, – ответил Пасифик. – Но ночью ему было плохо. Дохтур сказал, што не долго ему осталось мучиться: скоро парень пойдет на поправку. Хотя он был одной ногой в могиле. Этот парнишка совсем извелся в своих колледжах! Ну, мне надо поспешать. Старик ждет – не дождется…
И Пасифик продолжал свой путь по дорожке, не переставая насвистывать. Энни проводила его долгим взглядом. Она так вся и сияла от счастья. От ночных кошмаров не осталось и следа!
Пасифик был долговязым и нескладным парнем с довольно заурядной внешностью. Но ей он казался таким прекрасным, каким только может казаться гонец, принесший благие вести из тридесятого царства. Обветренное, круглое, черноглазое лицо Пасифика теперь всегда будет ассоциироваться у Энни с хорошими новостями. Ведь это он снял с нее «траурную вуаль»! Давно уже веселый свист Пасифика отзвучал вдали, оставив среди кленов Аллеи Влюбленных лишь живое воспоминание о своей музыкальности, – а Энни все стояла под ивами, и на губах ее словно таял горько-сладкий шоколад…
Таков ли вкус жизни, когда мы облегченно вздыхаем, узнав, что самое страшное – уже позади? Утро напоминало кубок, наполненный туманами и восторгами. К своему приятному удивлению Энни увидела рядом с собой куст благоухавших диких роз, покрытых кристально-чистой, как слеза, росой. Трели и пересвисты птиц в раскидистых кронах деревьев над ее головой удивительным образом гармонировали с ее настроением. С губ ее слетела фраза, которую она вычитала в одной замечательной, очень старой и очень правдивой книге: «И пусть слезы застилают нам глаза ночью, – верь, друг мой, утром в них блеснет радость!»
– Что если нам с вами тряхнуть стариной и отправиться на прогулку в осенний лес? Мы пройдем по холмам, на которых растут дивные сентябрьские растения, источающие пряные ароматы, и посетим садик Эстер Грей…
Все это говорил не кто иной, как Гильберт Блиф, выросший, словно из-под земли, у крылечка усадьбы Грин Гейблз.
Энни, сидевшая на каменной ступеньке и спешно дошивавшая какую-то вещичку из светло-зеленого материала – легкого, как паутинка – взглянула на него довольно беспомощно.
– Если б я только могла! – медленно произнесла она. – Но ничего не получится, Гильберт. Знаете ли, сегодня вечером я приглашена на свадьбу Алисы Пенхаллоу. Нужно срочно закончить это платье. Я едва-едва успею это сделать к тому времени, когда нужно будет выходить! Мне так жаль, Гильберт! При иных обстоятельствах я с удовольствием пошла бы!»
– А как насчет того, чтобы совершить прогулку завтра днем? – осведомился Гильберт, который старался не показывать своего разочарования.
– Почему бы и нет?
– В таком случае я поспешу домой и займусь делами, чтобы «не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня»… Так Алиса Пенхаллоу сегодня выходит замуж? И это – третья свадьба, на которую вы приглашены этим летом, Энни! На ваших глазах замужними стали Фил и Джейн, а теперь настал черед Алисы! Никогда не прощу Джейн за то, что не пригласила меня на свою свадьбу!
– Вы не станете осуждать ее за это, если узнаете, что отовсюду понаехала родня Джейн, которая прямо-таки битком набилась в дом; знаете, он с трудом мог всех вместить! Меня пригласили лишь потому, что я имела честь дружить с Джейн, когда мы еще учились в школе… Думаю, миссис Хармон хотелось, чтобы меня потрясли до глубины души триумф Джейн и ее показное великолепие.
– И в самом деле, последнее время Джейн ходит вся в бриллиантах, бриллиантовая наша!.. Не поймешь, где кончаются драгоценности и начинается сама Джейн!
Энни рассмеялась.
– Да уж, на ней – великое множество всяких украшений. Среди всех этих бриллиантов, белого атласа, тюля, кружев, роз и экзотических цветов нашу маленькую Джейн трудно разглядеть. Но она сама – ОЧЕНЬ счастлива, равно как и мистер Инглис, равно как и миссис Хармон…