Орехов поднял бокал, качнул его, глянул на просвет, потом втянул запах перебродившего виноградного сока и потянулся к Егору.
– Давай, друг, за встречу. Столько лет не виделись, грех отказываться.
Егор взял свой бокал за тонкую ножку, приподнял и вернул на стол. Орехов дернул бровью, проигнорировал Юрку, тянувшего свою посудину, чокнулся с Викой, отпил немного и слегка скривился.
– Неплохо.
Он поставил бокал на стол, поманил к себе официанта и принялся тыкать черенком ножа в меню. Парень шустро все записал, шепотом повторил и сгинул, Орехов отхлебнул еще немного и повернулся к Егору.
– Зря, хорошее вино…
– Что тебе надо? – повторил Егор. Прелюдия его утомила до чертей и, если бы не два мордоворота напротив, давно бы вытряс из Орехова все, что хотел узнать. Тот же и ухом не повел, разглядывал этикетку на бутылке и рассеянно листал меню. Еще минута, и Егор бы точно сорвался, наплевав на охрану, но тут вспомнился недавний разговор, и все, что было после, странным образом стыковалось с их светским раутом.
– Гришина чем тебе помешала? – тихо спросил Егор. Юрка вздрогнул, вцепился в бокал так, что чудом не раздавил его, а Вика впервые посмотрела на Егора. «Кто из них, кто?» – крутилось в голове, Егор лихорадочно перебирал варианты. Вика или Юрка, Юрка или Вика? Зачем, почему, как он прозевал предателя, почему Павлов ничего не заметил? Кто из них, ну, господи, кто? Просто скажи, чтоб я знал, так же нельзя…
– Это не я, это ты, – отозвался Орехов. – На тебя ее сын показал, что ты Гришину из квартиры выволок, а потом ее с пробитой головой нашли. Не знал? Ну-ну, полиция потом все объяснит…
Теперь на Егора смотрели все, даже рыбы из-за толстого стекла, усатый сом так вообще глядел прямо в глаза, и Егору вдруг показалось, что так смотрели на своих жертв палачи, когда приговоренных волокли на эшафот. Егор стукнул пальцем по стеклу, сом шевельнул хвостом и неторопливо отвалил, рыбы помельче шарахнулись во все стороны.
– Что тебе надо, Влад? – Язык уже плохо слушался от злости, губы подрагивали, и Егор чувствовал, что это уже предел. Одному против троих не сдюжить, да и не надо. Главное, до Орехова дотянуться, а там, глядишь, и разговор сам собой завяжется.
Орехов точно мысли его читал, положил локти на стол и посмотрел на Егора в упор.
– Да ничего уже не надо, Егор. Все твое и так мое: и «Разборка», и «Астра», и забегаловка, паршивая, надо сказать, ну да ладно. И еще кое-что.
Он покосился на Вику, и та вдруг покраснела, отвернулась и принялась разглядывать «морское» дно аквариума. Юрка только собрался что-то сказать, но Орехов махнул на него – не лезь, помолчи пока. «Неужели она?» – Егор глядел на Вику, а та старательно игнорировала его взгляд, делала вид, будто ничего интереснее водорослей за стеклом в жизни своей не видела. Юрка пил вино как воду, пока не прикончил бутылку дорогущего эльзасского, руки у него дрожали, лоб покрылся испариной.
– Свое дело, свой ресторан, свой отель, деньги, женщины – жизнь прекрасна, да? А все твой отец, он оставил тебе неплохое наследство, и ты его не разбазарил, не прогулял, а, как хороший мальчик, сохранил и даже увеличил. И подумывал уже о новом бизнесе, хотел еще развернуться, подняться… Я прав, Егор? Знаю, что прав, я все о тебе знаю, можешь мне не верить, но это так.
Орехов смотрел куда-то в стену, вернее, в толщу воды за стеклом, и обращался к рыбам или улиткам, что ползали по стенке аквариума. Егора он точно не замечал, а будто речь репетировал, и от этих слов у Егора по хребту бежал холодок. «Я все о тебе знаю» – вот и ответ, чего еще надо? Павлов, Гришина, «Разборка» и «Астра» – это дел рук Орехова, но зачем? Столько сил убить, столько денег и времени грохнуть…
– Павлов – твоя работа?
Юрка вздрогнул, как от удара, сцепил пальцы и смотрел в тарелку перед собой. Влад глянул на него, на Егора, на притихшую Вику и, помедлив, еле заметно улыбнулся:
– Прежде чем обчистить дом, обычно убивают сторожевого пса, не так ли? Я лишь устранил помеху, вот и все. Это азбука, Егор, и любой поступил бы так же, ты в том числе. Я не прав?
Прав, еще как прав, Павлов и есть тот сторожевой пес, что измену и подставы за версту чуял, таких сторожевых еще поискать. Не за деньги старался, а просто другой жизни для себя не мыслил, был той нитью, что тянулась от прошлого в настоящее, и вот она оборвалась. Орехов знал, куда бить, и не ошибся. Юрка крутил в пальцах нож, Вика смотрела в сторону, все молчали, лишь негромко булькала вода в аквариумах, да слышались из-за двери отдаленные голоса. Влад вздохнул, чуть скривил губы.
– Noblesse oblige, как говорится, положение обязывает, Егор, – проговорил Орехов. – Я теперь у вас кем-то вроде наместника, око государево, а именно губернатора области. В вашем захолустье планируется построить новую трассу, дублер федеральной дороги, и полностью реконструировать старую. Деньги уже выделены, внесены в бюджет. А во власти у вас бардак, кто проворовался до неприличия, кто сел, кого пристрелили… Ну разве можно такие деньжищи без присмотра оставлять? Вот меня и определили сюда как наиболее подходящего кандидата – местный я, реалии ваши знаю. Правда, подзабыл кое-что, но это не беда, припомню. Пришлось справки навести, сам понимаешь…
– Ты ж всегда уехать хотел, – парировал Егор, – уехать и не возвращаться. Сам говорил, главное уехать, а там все само получится… Нестыковочка. Чего притащился, спрашиваю, око государево? Такие, как ты, у нас долго не живут, место гиблое…
Говорил зло, нагло, не сдерживался, вкладывался в каждое слово, как в удар, а последним и вовсе точно хлестнул наотмашь. Орехов наклонил голову и теперь смотрел Егору в глаза, взгляд не отводил, и вдруг точно кипятком обожгло – Вика положила под столом ему на колено руку. Положила, хлопнула легонько, а сама сидела как ни в чем не бывало, тянула свой рислинг.
– Помнишь, надо же, – глухо протянул Орехов, сжимая пальцы, и шрам под кольцом порозовел, – я тоже многое помню. Помню, как ты обманул меня, бросил подыхать, как посмеялся…
«Да он больной», – крутанулось в голове, и Егор уже по-другому глядел на Влада. Сколько лет прошло – десять, двадцать или больше? Да пофиг сколько, это ж все давно в прошлом, Егор и думать о том случае забыл, а Орехов точно в том часе и дне так и остался. Надо будет при случае своего психолога спросить, как эта напасть по-научному называется…
– Помню, – повторил Орехов, – не забыл, как видишь. И не сдох, тебе назло.
«Точно больной». Злость вдруг схлынула, Егор подался вперед и тихо сказал:
– И я помню, Влад. Ты прости, что тогда так вышло, что я не смог тебе помочь. Моего отца в тот день убили, он сгорел в своей машине, заживо… Я не смог прийти, прости.
– Так ему и надо. – Орехов откинулся на спинку стула и ухмыльнулся с довольным видом. – И тебе заодно. Баш на баш, как говорится, он моего папашу приказал прикончить, а потом его кто-то грохнул. Знал бы кто – хорошо заплатил бы. Ты не знаешь? Жалко.