Мы втянули животы и расправили плечи, отклячили попы и пошли, вихляя тощими бедрами.
– Во дают! – присвистнул какой-то мальчик.
– Ща как дам в глаз, – успокоила его Каринка.
Мы шли за родителями и любовались маминой фигурой.
– Мам, ты у нас такая красавица, – выдохнула я, – никто не скажет, что у тебя четыре дочки! Ты худенькая, и попа у тебя совсем не большая.
– Спасибо, – зарделась мама, – у меня просто гены хорошие.
– А у нас какие простогены?
– Не простогены, а гены. У вас тоже хорошие гены.
– Ура! У нас хорошие гены, – захлопали мы в ладоши.
– А у меня лучше всех! – прыгала вокруг нас Манька.
Потом мы принялись болеть за тех, кто ныряет в море. Долго любовались тоненькой девушкой в красном купальнике. Она какое-то время простояла на краешке пирса, потом в профессиональном прыжке прямой стрелой ушла в воду.
– Браво, – захлопали зрители.
Девушка вынырнула и помахала всем рукой.
– Надя, последняя попытка, давай я тебя сейчас с пирса столкну. Инстинкт – великое дело, ты мигом вынырнешь и больше не будешь бояться воды. А я следом прыгну, буду тебя подстраховывать, – сказал папа.
И, не дожидаясь ответа, столкнул маму в воду.
– Ааааааа! – кричала мама, пока летела к воде.
– Ааааааа! – орали мы ей сверху.
«Бултых», – спрыгнул за мамой в воду папа.
«Бултых-бултых-бултых», – спрыгнули за папой еще несколько человек.
Какое-то время на поверхности вообще никого не было, потом один из ныряющих вытащили маму.
– Развожусь, – выдохнула мама, как только отдышалась.
– Ааааааа, – орали мы сверху, – а где же папа???
Папа не выныривал. Кто-то вытащил маму на берег, и она тут же начала бегать вдоль кромки воды, рвать на себе волосы и орать: «Спасите моего мужа». Про развод она больше не заикалась.
Через минуту подоспели спасатели. Еще несколько томительных секунд – и они вытащили на поверхность совершенно бледного отца.
– Он живой? – кричали мы сверху и обливались горючими слезами. Громче всех орала Манюня:
– Дядь-Юрочка, ну хоть что-нибудь скажи, хоть головоооой пошевелииии!!!!
– Он живой? – кричала мама с берега и норовила пуститься вплавь к мужу.
– Живой, – успокоили нас спасатели, – в обмороке, воды наглотался.
Потом оказалось, что, когда папа в спешке прыгнул в воду, он как-то неправильно нырнул и от резкого перепада давления потерял сознание. И пошел ко дну.
Дядя Миша подоспел, когда спасатели втащили папу на катер и делали ему искусственное дыхание.
Сначала папу рвало водой, а далее он пришел в себя и стал тут же отшучиваться, мол, все это специально придумал, чтобы крепкие мужики ему искусственное дыхание сделали.
– Все, – говорил он, – пошел я по кривой дорожке, обратного пути мне нет.
Потом папу торжественно доставили на берег, и они с мамой обнимались, и мама говорила: «Ну какой же ты у меня дурачок», – а папа говорил: «Жена, ты безнадежна, плаваешь как булыжник». А мы прыгали вокруг и орали: «Ура-ура, все живы-здоровы».
И снова акт I. Как покакать на пляже, когда нет никакой возможности отойти
– Баааа, – рыдала Гаянэ, – сейчас уже совсем терпеть не могууууу.
– Да что же это за наказание такое, – ругалась Ба, – деточка, давай подумаем о чем-нибудь отвлеченном, давай камушков наберем красивых.
– Неееет, – плакала Гаянэ и норовила стянуть с себя трусики, – я прямо здесь покакаю!!!
Времени на раздумья не оставалось. Ба пошарила в сумке и достала стопочку картонных стаканчиков из-под мороженого. Огляделась. Недалеко возвышались три пальмы, а под ними даже росла какая-то чахлая трава.
– Вот тебе стаканчик, – сказала она, – беги туда в деревья и покакай прямо в него. Смотри не промахнись. А потом закопаешь его в песок.
– А я так дырочку в попе не найду, – пуще прежнего зарыдала Гаянэ.
– Так. Сними трусы. Наклонись. Хо-ро-шооо.
Ба примерилась, приставила стаканчик к попе Гаянэ.
– Придерживай вот тут вот. Побежала!
И Гаянэ рванула с места, семафоря всем своей толстенькой попой. Бежала, чуть нагнувшись, придерживая у «выхода» стаканчик руками.
– Лопаточку забыла, – крикнула ей вслед Ба.
– Потом вернусь за ней!
– Фух, – протерла пот со лба Ба, – ну что, Сонечка, тебе покакать не хочется?
– Неть, – Сонечка увлеченно терзала затычку красного матраса, – я уже сдеяла ка-ка.
– Остается еще мне тут покакать, и сегодняшнюю миссию можно считать выполненной! – выдохнула Ба.
– Простите? – наклонился к ней внук Гольданской.
– Фух, как вы вовремя, – обрадовалась Ба, – посмотрите за ребенком, а я сбегаю туда в кусты.
– Здесь недалеко есть общественный туалет. Правда, ужасно загаженный, и очередь к нему большая, но все же это лучше, чем в кусты ходить, вам не кажется? – неосторожно спросил Евгений Петрович.
Ба смерила его таким взглядом, что вся морская влага мигом выпарилась с тела Евгения Петровича.
– Там у меня внучка какает! – прогрохотала она на весь пляж. – А вы себе шуточки идиотские позволяете!
– О, простите меня, Роза Исааковна…
– Иосифовна! И я думаю, что у вашей бабушки таки были шрамы на лице, – выдохнула огнем Ба, подняла с песка лопаточку и пошла к пальмам.
Либидо Евгения Петровича было растоптано на веки вечные!
За время нашего отдыха в Адлере случилось еще много чего интересного. Как-то:
Сонечка умудрилась поймать и съесть пчелу. Пчела ужалила ее в нижнюю губу, и все потом прыгали вокруг Сонечки, чтобы она не плакала и не расчесывала до крови губу. Когда Гоги брал ее на руки, она хваталась ручками за его уши и терлась зудящей губой о пышные усы.
«Уертихуостка», – смеялся Гоги.
Манюня нашла в саду черепаху и решила забрать ее с собой домой. Рассказать взрослым об этом мы побоялись и просто спрятали черепаху в Манин чемодан. На третий день Ба за чем-то полезла туда, и вопль, который она испустила, услышали на том берегу Черного моря. Далее, сыпля проклятиями, она кинулась нас разыскивать, но Гоги ее опередил, заперся с нами в чулан и шепотом говорил: «Ни разу в жизни не уидел, чтобы черепаха так быстро улепетиуала».
Каринка покалечила соседского мальчика, и его родители пришли разбираться с Гоги и Натэлой.
– Как можно пускать к себе таких неблагонадежных жильцов, – ругались они.