– Посидишь ещё, – ответил Миша. – Подумал он… бесстрашный мыслитель!
С Прохором у них складывались сложные отношения. Тот будто чувствовал в нём чужака и упорно противился его командованию, не желая подчиняться. На любое слово Смородина у него находилось десять против. Любой приказ вызывал брезгливую ухмылку. И каждый раз Мише приходилось ставить его на место. Но сейчас он понимал, что в словах Прохора есть здравое зерно. Безнадёжность сидения в горах, глядя в небо, в ожидании дирижаблей генерала Юлиуса стала очевидной даже для самых терпеливых.
– Согласен, сходить нужно. Но пойду я и Стефан, – подвёл черту Смородин.
– Флагман, я ослышался? Ты же наверняка хотел сказать, что Стефан пойдёт со мной? – удивлённый Прохор ткнул себя пальцем в грудь.
– Не надо меня поправлять – я не трусы! Ты останешься на базе. Мне тебя озадачить, или сам работу найдёшь?
– Найду, – скрипнул зубами Прохор и, развернувшись, хлопнул дверью.
Стефан подошёл к Смородину, присел рядом на бревно и, кивнув через плечо в сторону исчезнувшего Прохора, сказал:
– Зарывается хлопчик. Скоро и вовсе подчиняться перестанет. Ты бы ему пригрозил, что когда за нами командэр Юлиус прилетит, всё генералу расскажешь. Прохор понимает только, когда ему страшно. А у командэра с такими разговор короткий – взлететь повыше, да головой в открытый люк.
– Сам справлюсь.
– Ну-ну…. Васил с Ларионом уже хотели ему бока намять. Ты им не мешай, если сподобятся.
– Не болтай. Лучше подбери нам одежду попроще, чтобы на местных были похожи, да будем собираться. Надо к вечеру вернуться.
– А ты, Михай, говорил, что не нужно всё барахло с засеки тащить. Вот и пригодилось, – засмеялся Стефан. Внезапно радость на его лице сменилась озабоченностью. – Я вот всё думаю – почему командэр Юлиус так долго не появляется? Ведь должны нас искать! Пусть даже не нас, а князя. Не может владыка его бросить. Пропал сам наследник российского престола, а они его не ищут? Уж минула третья неделя, как мы здесь, а в небе только венгры и ни одного нашего дирижабля. Зиму в горах не пересидеть. Заметёт так, что тогда уж точно не найдут.
– Я уверен, что нас ищут. Но не там, где нужно.
– А князь не верит. И вообще говорит, что нам надо выбираться самим и ни на кого не надеяться.
– Как он это себе представляет?
– Так помнишь, он ещё раньше предлагал строить плот, пока по Дунаю лёд не пошёл? Но ты не согласился. Сказал, что дождёмся помощи. Вы тогда ещё раз поссорились. Так, может, пора?
– Я, Стефан, думаю иначе. Сходим в Дубровку, проверим всё на месте. А там, может, или тебя переправлю на тот берег и отправлю к владыке за подмогой, или все вместе рискнём.
– Я тебя, Михай, не брошу. Пошлём Васила или Лариона. Но только не Прохора. Этот из-за своей вредности исчезнет и никому ничего не расскажет. Но знай, что князь будет против пути назад. Он наотрез не желает возвращаться. Говорит, что пойдёт только к своим, только к русским.
– Князь много чего говорит. Но у нас нет выхода. К морю не добраться.
– Я ему то же самое говорю. А он нет, и всё! Заладил: – флагман мне обещал, что доставит к адмиралу Свиридову и хоть об стену разбейся.
– Обещал… – вздохнул Смородин. – Только как это сделать? Ладно, Стефан, пошли, посмотрим на этих селян из Дубровки, которые и нашим, и вашим.
Уже через полчаса, выбравшись из снежной чаши, они увидели открывшуюся сверху Дубровку. Одетый на манер блуждающего по дорогам путника Стефан, в заломленной набок мохнатой шапке и тяжёлым посохом в руках, тяжело переведя дыхание, произнёс:
– Если кто спросит, то скажем, дескать, мы из приграничного села, что ближе к востоку. Главная война там, у моря. Здесь только отголоски. Так что беженцами оттуда никого не удивишь. Заблудились, ищем добрых людей, готовых за пару монет дать поесть да выпить доброго вина. Или ещё лучше, скажем, что мастеровые. У меня руки на месте, если что, то и подтвердить смогу. А ты, флагман Михай, больше помалкивай. Говорить буду я.
Спустившись ниже, где редкие кривые ёлки в снегу сменили десятиметровые сосны в окружении зелёных полян, Стефан не выдержал и грустно вздохнул:
– Вот бы моим овечкам такое счастье! А то разлеглись на соломе, словно коровьи туши в леднике. Ни нам, ни скотине спасения нет. Слышишь, Михай, здесь даже птицы чирикают! А у нас наверху только ветер воет.
Уже привыкший к ворчанию боцмана Смородин не ответил и, затянув потуже верёвку на не по размеру широких штанах, пошёл к едва заметной тропе, ведущей к реке.
Стефан, вдруг вспомнив их цель, легко переменил тему:
– В Дубровке корчму будем искать. Народ все новости сносит туда.
– Корчму? Я думал, все новости на базаре? А если её нет?
– Ну что ты такое говоришь? Как это, нет корчмы? Даже в самом бедном селе корчма будет. Церкви может не быть. В соседнее село будут на молитву ходить. А в корчму – только в свою.
Дальше сосны сменились буреломом из дубов с осинами, и Смородин со Стефаном теперь двигались с черепашьей скоростью, мучительно протискиваясь сквозь сцепившиеся ветки.
– Где-то здесь обломки нашего «Пеликана» – вспомнил боцман.
– Нет, – возразил Миша. – Я запомнил, где мы упали. Это выше по склону и гораздо дальше от Дубровки. – А здесь даже деревенские собаки слышны. Если бы «Пеликан» тут упал, то всё село сбежалось бы посмотреть.
– Я собак тоже слышу, только где эта Дубровка? – проворчал Стефан. – Сквозь такие дебри и к вечеру не доберёмся.
Внезапно лес закончился, и они вышли на болотистый берег Дуная. Миша взглянул на вмиг заполнившиеся водой ботинки, с трудом вытащил ногу из чавкнувшей грязи и хотел было повернуть назад, но Стефан поспешил его успокоить:
– Ничего! Мокро, зато скоро. Пойдём вдоль берега, где помельче, а то от этих сучьев на мне места живого нет.
Дальше стало суше, и даже появилась тропа, ведущая по краю реки в Дубровку. Показались первые вбитые столбы с привязанными лодками, а за ними одинокая хатка под соломенной крышей. Стефан подошёл и потряс плетёные из лозы ворота.
– Эй! Хозяева! – выкрикнул он в пустой двор. – Дайте путникам воды горло промочить!
Из дома никто не вышел, и боцман разочаровано пожал плечами.
– Пойдём дальше.
– Стефан, смотри! – Миша показал на выскочившего из-за забора соседнего дома мальчишку лет восьми.
Босоногий, в широких полотняных штанах, с взъерошенными и спутанными волосами, мальчуган скакал на толстой сломанной ветке, азартно подхлёстывая себя лозиной.
– Стой! – крикнул Стефан, и, увидев на лице мальчишки испуг, дружелюбно помахал рукой. – Распрягай коня! Ты кто, улан или казак?
– Я кирасир! – презрительно скривившись, прошепелявил тот в ответ беззубым ртом.