Возможно, Красная Шапочка действительно была не самой умной, но если какая-то мысль самостоятельно или с чьей-то помощью поселялась в ее светлой во всех смыслах головке, ее нельзя было оттуда выбить ничем. Попробуйте в абсолютно пустом пространстве поймать нейтрино [7] – без синхрофазотрона не получится, хоть убейся.
И с этого момента Красная Шапочка твердо втемяшила себе, что от режиссера следует держаться подальше и на его уловки не реагировать. Но, в конце концов, ее сердце, хоть ей самой это было еще неведомо, уже оказалось заложено в амурный ломбард в пользу совсем другого, скажем так, разумного существа….
Вовремя прибыв на киностудию, Красная Шапочка, в числе недостатков которой топографический кретинизм удивительным образом отсутствовал, быстро нашла давешний вагончик Волка. Вот только самого Серова-Залесского на месте не оказалось, хотя его мотоцикл красовался возле неказистого строения.
«Мало ли куда он мог отлучиться?» – пожала плечами Внутренняя Богиня, и Красная Шапочка преспокойненько занялась одновременно несколькими важнейшими делами – внимательным осмотром собственной внешности с попутным приведением оной в идеальный порядок, прослушиванием через айпод любимых музыкальных композиций, мечтами о блестящей карьере кинозвезды и беззаботных романтических отношениях с Серовым-Залесским, конечно, хотя подобных мыслей она несколько стеснялась, несмотря на весь энтузиазм Внутренней Богини.
В этом блаженном состоянии ее и обнаружил час спустя упомянутый предмет ее воздыханий, запыхавшийся и встревоженный:
– Вот вы где! – воскликнул он, влетая на полянку у вагончика. – Идемте скорее, мы заждались уже!
– Чего? – спросила Красная Шапочка, снимая наушники. – В смысле, здрасте. А я вас уже час, наверно, жду.
– Гос-споди, вы что, сценарий не читали? – возде́л глаза горе́ Волк. – Я в конце файла написал инструкцию, как найти съемочную площадку для кинопроб, даже схемку набросал.
Красная Шапочка зарделась так, как краснеют только натуральные блондинки с «зимним» типом кожи – почти до инфракрасного цвета. Сценарий она так и не прочитала… Не до того было – когда мечтаешь, время летит незаметно.
* * *
– Безобразие! – решил Разумей Занудович. – Безответственность и разгильдяйство!
– Ну, ты и сам хорош, – потупилась Внутренняя Богиня, покаянно опустив голову и сложив крылышки. – Кто у нас за такие вещи отвечает, я, что ли? Я существо эфирное…
– Сиречь бесполезное, – буркнул Разумей.
– …мой удел в эмпиреях витать и за эмоциональную сферу отвечать, – не обращая внимания на скепсис напарника, продолжила Внутренняя Богиня. – Чувство долга, ответственность и прочее занудство – это по твоей части.
– Я что, виноват, что наша подопечная больше к тебе прислушивается? – пожал плечами Разумей Занудович. – А итог, конечно же, печален…
– Ничего же не случилось! – возмутилась Внутренняя Богиня.
– Ничего, кроме нервного стресса, – ответил Разумей. – Или ты станешь отрицать, что наша подопечная выглядит по-дурацки?
Отрицать очевидное было бы глупо. Красная Шапочка сгорала со стыда. Что-то во взгляде Серова-Залесского подсказывало, что ее еще так недавно вымечтанная блестящая карьера кинодивы повисла на тоненьком волоске. А наглая серая морда только подливала масла в огонь:
– Львович просто из себя вышел! – заявил Волк. – Бегает, орет: «Что она о себе думает! Мне пятьдесят лет! Я заслуженный режиссер! Это не я должен ждать, это меня все всегда ждут!»
Красной Шапочке окончательно стало страшно… просто жутко.
…Серый Волк тяжело вздохнул:
– Охохонюшки… просто беда с вами. Пойдемте на площадку.
Придерживая на макушке красную шапочку и разлетающийся шифоновый сарафан у подола, Красная Шапочка, радуясь тому, что снова надела балетки, а не туфли на опасных для ног каблуках, поспешила за ним.
Девушку удивило количество камер и микрофонов, установленных вокруг съемочной площадки, на которой, кроме стула и спортивного рюкзака рядом с ним, ничего больше не было. Зато любопытствующего народу оказалось много, всем хотелось «заценить» новую инженю.
При виде Оленьки Лев Львович, в той же одежде, что и вчера, сидящий на классическом стуле с парусиновой спинкой, вскочил и смотрел на девушку с чувством, близким к благоговению.
– Ты пришла!
Вся съемочная группа уставилась на режиссера, а он, смутившись, сел обратно и буркнул Волку:
– Объясняй.
Кинув на Львовича странный взгляд, Серов-Залесский встал ближе к Красной Шапочке, прижимавшей к груди планшет и клатч, в который входила только кредитка на случай шоппинга и паспорт… на всякий экстренный случай. Вдруг какой-нибудь миллиардер незамедлительно позовет в загс? Нужно всегда быть готовой к счастью, оно любит расторопных.
– Ну, слушайте сюда: итак, по сюжету Красная Шапочка отправляется из Москвы к Бабушке по срочной просьбе своего Дядюшки. Героиня впервые едет без Матушки, и, хотя ей уже двадцать два года, она боится что-либо делать самостоятельно. Всю семью держит в ежовых рукавицах Дядюшка, и психологически, и денежно, и ему не отказывают в просьбах. – Тут Волк щелкнул когтями, привлекая к себе повышенное внимание, ему показалось, что Красная Шапочка больше увлечена рассматриванием съемочной площадки, чем его объяснениями. – Красную Шапочку… вы слышите? Живут Дядя и Бабушка в особняке, в лесу.
– Такие богатые? Свой особняк?
– Дядя очень богат, властен и вообще… – Волк, как будто что-то вспомнил, но тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. – Страшный человек. Но слушайте дальше. Они оба, особенно Дядя, предостерегают о возможной встрече девушки с нечистью по имени Люми, то есть со мной…
– Ой… – испугалась почему-то Красная Шапочка, по-новому глядя на Волка. – А вы разве нечисть?
Девочка-девочка испуганно захлопала ресницами.
В детстве Красная Шапочка любила сказки, и «нечисти» боялась до сих пор, несмотря на то что давным-давно повзрослела.
Волк опять вздохнул:
– Ага. Примерно такая же, как Энтони Хопкинс – людоед. Это же кино! Волшебство голубого экрана, искусство лицедейства и перевоплощения. – Внезапно навострив уши, Волк резко обернулся. – Ешкин кот, облетела калина, поникла трава. Дождались…
На съемочную площадку, семеня ножками в узкой юбке, сознательно покачивая высокой грудью под «летучей» шелковой блузкой, на высоких каблуках и с золотим крохотным ридикюльчиком в руках, заворачивала Люда-Шапка.
– При-иве-ет, – снисходительно поздоровалась она со всеми, отчего оператор Потапыч хрюкнул и спрятался за высоким штативом объемной камеры. Его помощник отошел в сторонку покурить, и при этом поднял воротник джинсовой куртки, прячась от взгляда «Людоедки».