– Я волнуюсь до ужаса, – охала девушка. – Вдруг слова позабуду?
– Не думай о словах, – наставляла графиня, нанося пудру на лицо, – а получай удовольствие. Ведь это всего лишь игра, как у детей случается. Погляди, как локоны сзади лежат?
– Очень красиво лежат.
– Подай шкатулку. – Перебирая содержимое шкатулки, Марго потерялась: – Ума не приложу, что выбрать. Это будет вычурно, все же мы в деревне, а не на званом ужине. Это… Нет, сюда нейдет.
– Парюру наденьте из трех предметов, барыня. Она к вашему салатовому платью подходит.
– Не слишком ли много зелени? – сомневалась Марго.
– Напротив, барыня, гармония выходит. У вас и глаза зеленые, а сережки удвоят их красу. К тому ж ваши волосы каштановые, вот и разнообразие.
Марго приложила к ушам серьги:
– Скромно, неброско, изысканно. У тебя неплохой вкус, Анфиса. Беги, я сама управлюсь.
«Скромность», которую обожала Марго, состояла из серег с изумрудными каплями и мелкими бриллиантами, такая же подвеска на золотой цепочке и тонкий браслетик. Марго оглядела себя в зеркале, подхватила шарф из газ-кристалла и помчалась к гостям, которые гуляли по усадьбе, восторгаясь ее устройством. Много было военных кителей, выгодно оттеняющих помещичью публику. Марго поискала глазами подполковника. Тот тоже приоделся по случаю праздника в парадную форму и сейчас разговаривал с офицерами из полка. Графиня подплыла к нему сзади:
– Вы не видели Мишеля?
– Гостей встреча… – обернулся Суров и осекся на полуслове.
– Что такое? Я ужасно выгляжу?
– Напротив. Вы, Маргарита Аристарховна, чертовски прекрасны.
– Это первый комплимент от вас! Я уж думала, вы не умеете их говорить. – Она взяла его под руку. – Идемте, поглядим на Мишеля. Он явно ждет свою принцессу, будет досадно, ежели она не приедет.
Уваров находился у въезда в усадьбу, беспрестанно трогал усы и бородку, которые ему приклеила сестра, – нервничал. Марго и Суров остановились так, чтобы видеть его, но старательно делали вид, будто увлечены беседой.
– Я тоже нервничаю, – заговорила Марго. – Коль принцесса не объявится, Мишель текст позабудет. Вот будет конфуз!
– Не волнуйтесь, вот карета едет.
– Слава богу, а то уж пора начинать.
Карета въехала в усадьбу, из нее вышел де ла Гра, подал руку Шарлотте, затем появились барон и баронет.
– С такими постными лицами едут смотреть публичную казнь, а не водевиль, – остроумно подметила Марго. – Идемте, подполковник, отвлечем их, а брат пускай поговорит с Шарлоттой. У меня к вам просьба: понаблюдайте за ее родственниками, уж больно господа хмуры.
– Разве это повод, чтобы подозревать…
– А повод… Понаблюдайте без повода.
Они поприветствовали без меры серьезных гостей, Марго взяла под руку барона, защебетала о погоде и водевиле, обращаясь одновременно и к де ла Гра с баронетом. Уваров поклонился Шарлотте, которая потрясающе выглядела в голубом платье.
– Ах, это вы, Мишенька! – просияла она. – Я вас не узнала – бородка… усы… Нет, это не вы! А что у вас с волосами? Вы, кажется, выпачкались?
– Нет, нет, – тихо рассмеялся Уваров, предлагая девушке руку. – Сестра запудрила волосы, чтобы сделать из меня старика.
– Вы вовсе не похожи на старика.
– Я очень рад, что вы приехали.
– А как я рада! Мишенька, мое платье не вышло из моды?
– Оно великолепно.
– Правда? Де ла Гра привез в прошлом году из Германии, а надевать его мне не доводилось. Идемте, я мечтаю увидеть представление.
Всем места не хватило, несколько офицеров сказали, что не прочь и постоять. Марго вышла на импровизированную сцену:
– Господа, мы выносим на ваш суд наш водевиль. В главной роли выступит мадемуазель Анфиса, это ее дебют, поэтому не судите строго. Итак, начинаем…
Зрители оказались снисходительны, каждый выход и уход артистов-любителей сопровождали аплодисментами, смеялись над проделками девицы, представляющейся гусаром. Анфиса блистала. Марго играла вторую героиню в паре с Ворониным и, разумеется, пользовалась успехом. Денщик Сурова единственный не волновался, рассказывал текст, закатывая глаза к потолку террасы, словно там читал свою роль.
Уваров видел одну Шарлотту, ее реакция была настолько непосредственной, что Мишель забывал вступить вовремя. Шарлотта смеялась и плакала, закрывала лицо руками в перчатках и наблюдала за действием сквозь пальцы. Она забыла, что кругом чужие люди, которые должны составить мнение о ней, ее оно нисколько не заботило. Шарлотта была поглощена страстями на террасе, наивно верила в то, что там происходило.
Овации артисты заслужили, кланялись с полчаса, слыша возгласы:
– Браво! Шарман! Изумительно!
Анфисе молодой офицер преподнес букет, явно срезав цветы с клумбы перед парадным въездом в усадьбу. Суров поднес огромный букет Марго (он купил розы в городе, куда ездил днем). Потом всех ждал ужин в столовой, офицеры помогли перенести стулья. Обстановка была непринужденной, много смеялись, в чем Суров видел заслугу Марго, которая умела создать настроение. А после ужина устроили танцы на террасе, откуда убрали «декорации». По клавишам рояля отчаянно била мадемуазель Каролина, ее сменяли Христич или Воронин.
– Разрешите вас пригласить на тур вальса, сударыня, – щелкнул каблуками Суров перед Марго.
Закрутились, завертелись. Она поинтересовалась:
– Как, по-вашему, вечер удался?
– Еще бы! Все довольны.
– Кроме трех воронов. Вы заметили, с каким презрением они взирают на все вокруг?
– Маргарита Аристарховна, после поговорим о них. Я приглашаю вас на следующий танец.
– С удовольствием. Вы прекрасно танцуете.
Уваров, уже без бороды, усов и седины, шел с Шарлоттой по берегу, поглядывая на танцующих. Конечно, он пригласил ее, но услышал:
– Я не умею.
– Как? Такого быть не может!
Казалось немыслимым, что девушка из благородной семьи не умеет танцевать. Даже Анфиса кружилась то с одним кавалером, то с другим, а она из простых.
– Меня никто не учил, да и негде было танцевать, – призналась Шарлотта, не застыдившись своего неумения.
– Я вас обязательно научу, – пообещал он.
– Сколько людей… Все такие разные. Вон тот господин, толстенький и маленький, спал, когда вы разыгрывали пьесу, а сейчас танцует. А та некрасивая дама в палевом платье хочет, чтобы ее пригласили, да только никто не приглашает, мне ее жаль…
Внимание Шарлотты привлекло нечто особое – она остановилась, умолкнув на полуслове и, кажется, забыв об Уварове. Мишель напомнил о себе вопросом: