Тимар же весь вечер проходил сычом, хотя его подарок, берет с пером цапли, я натянула сразу. А на следующий день пристал с расспросами – как далеко ускакала кобыла с графом в ту памятную ночь нападения мантикоры.
– А тебе не приходило в голову, что господин просто поблагодарил меня за спасение?
– Граф? Благодарит? Ха-ха.
– Тимар, честное слово, я не задела Ворону флером.
– Только Ворону?
– Дурак!
И все же братец умудрился заразить меня сомнениями. Я долго приглядывалась к Йарре, опасаясь поползновений с его стороны, но граф разговаривал со мной только в кабинете, проверяя, чему я научилась. И то до выздоровления. А потом он уехал – дел на верфях накопилось немерено. Заглядывал изредка, проверял отчеты, уделял мне, мимоходом, аж десять минут – и снова исчезал.
Единственный раз, когда Йарра проявил заботу, даже вспоминать не хотелось.
В прошлом году я отравилась незрелой алычой. Видела, как едят ее солдатские пащенки, и тоже решила попробовать. Кисло-сладкая, с брызгающейся горьким соком костью, она показалась вкусной, и я сжевала сразу несколько горстей.
Два часа спустя Тим нашел меня в уборной, где я ревела от рези в животе.
– Что ты ела? Что пила?
От ответа меня избавил очередной приступ рвоты. Я вцепилась в раковину, извергая содержимое желудка и мысленно проклиная алычу, солдатских бастардов и себя за собственную дурость.
Признаваться было стыдно – ведь Тимар не раз предупреждал меня, что фрукты надо мыть, руки тоже, а незнакомые штуки так вообще обходить стороной, а не тянуть в рот. В конце концов я отовралась – мол, не знаю, и точка. Может, рыба несвежая. Или яйцо в омлете. Тим покачал головой и оставил меня наедине с раковиной и целым жбаном воды с крупинками марганца. К вечеру полегчало, а гарнизонный лекарь, ощупав мой живот и осмотрев язык, признал меня здоровой, но велел сразу звать его, если снова начнется рвота. Слабо кивнув, я вытянулась под одеялом, прижимая ко лбу смоченную в уксусе тряпку. Задремала. И аж подскочила на кровати, когда дверь распахнулась от сильного удара.
– Тимар?
Темная фигура в полумраке казалась огромной. Широкие плечи, высокий остроконечный капюшон плаща, запахи соли и йода, перебивающие пчелиный воск свечей.
– Тим?.. Ти-и-им! – заорала я не своим голосом, и, выпутавшись из-под одеял, спряталась под кроватью.
Хорошо, что она широкая, так просто меня из-под нее не вытащить.
– Тима-а-ар!
Мне показалось или пришелец вздохнул?
Огромные сапоги, оставляя мокрые следы, протопали к столу, раздался плеск воды, какое-то шипение – будто сода в уксусе.
Я уже всерьез подумывала отпустить флер. Нож для фруктов тупой, но если ткнуть им в глаз или в вену на шее…
– Лира, вылезай, – раздался неожиданно знакомый голос. Сначала я даже подумала, что ослышалась.
Сапоги остановились у самой постели, а потом граф опустился на корточки.
– Вылезай-вылезай.
Я выбралась из-под кровати, широко раскрытыми глазами глядя на Йарру. Откуда он взялся?
– Пей, – протянул он мне стакан с мерцающей зеленой жидкостью.
– Что это? – недоверчиво принюхалась я.
– Лекарство. Тимар сказал, что ты отравилась. Пей.
Я залпом проглотила… отвар? Настой? Противоядие? Гадость какая…
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, спасибо, – села на коленки я. – Меня господин Майур осмотрел, сказал, что все в порядке.
– Ты знаешь, от чего могла заболеть?
– Нет, господин… А почему вы мокрый?
– Рассветный штормит.
Граф поднялся, с хрустом потянулся.
– Выздоравливай, – скупо улыбнулся он и раздавил амулет переноса.
Я прикрыла распахнутую дверь, шикнула на набежавших на крики служанок, затерла мокрые следы на полу. Зевающий Тим, через полчаса поднявшийся в покои, ни полсловом не обмолвился о графе, лишь справился о самочувствии. Получается, он не знает, что Йарра был в замке?..
Поколебавшись, я не стала просвещать брата о визите графа, а то опять начнет расспрашивать, где была Ворона с его сиятельством во время выплеска флера. Перестраховщик и паникер.
Чувствовала я себя, к слову, отлично. Тошнота и слабость прошли, живот успокоился.
Следующим утром у нас сменился повар, а еще через неделю я настороженно рассматривала коробку с маленькими, размером с рисовое зерно, пилюлями.
– Это что?
– Это граф тебе прислал. Яд буристы в микродозах.
Я едва не села мимо кресла.
– Че-го?!
Тимар постукивал по столу рукояткой ножа для бумаги. Бледный, руки чуть подрагивают, уголок нижней губы закушен. На меня не смотрит.
– Того.
– Он меня отравить решил? – испуганно прошептала я. Как-то не вязался его прыжок за несколько сотен лиг, чтобы принести мне лекарство… с этим.
Буриста – мелкая ядовитая ящерка, обитающая в магических аномалиях Оазисов. Очень мелкая и очень ядовитая. Двух капель ее слюны достаточно, чтобы отравить тяжеловоза.
– Нет, – Тим поднял на меня тревожные глаза. – Наоборот, хочет привить тебе иммунитет к ядам. Пара лет приема этих капсул – и ты сможешь поганками обедать.
– Так это же хорошо? – осторожно спросила я.
Тимар плеснул воды в стакан, залпом осушил.
– Да, это хорошо, – скорее себе сказал он.
– Почему же ты волнуешься?
Тимар сел рядом, потеснив меня в широком кресле. Я немедленно залезла к нему под мышку.
– Лира, в каждой капсуле яд. Пусть его мало, но он есть. Ты хоть представляешь, что с тобой будет, когда ты его проглотишь?
Я вспомнила, как крутило желудок после алычи. Вряд ли будет хуже.
– Я же не умру?
– Нет. Конечно, нет. В первый раз все будет под присмотром Сибилла, он даст противоядие, если…
– Если что?
– Если начнется удушье.
Я судорожно сглотнула, потерла горло.
– Как бы я хотел, чтобы ты была обычной девчонкой, – грустно сказал Тим. – Без флера, без этих воспаленных глаз… Опять полночи читала? Без вот этого, – развернул он ладонь с ранкой под большим пальцем – захватила кусок кожи, когда взводила арбалет.
Вместо ответа я прижалась щекой к его плечу – на самом деле, будь я обычной девчонкой без флера, я бы уже давно умерла от холода, голода и непосильной работы на княжеской кухне.
– Что пишет его сиятельство? – кивнула я на письмо рядом с коробкой.
– Прочти, – пожал плечами Тим.