– Думаешь, раз Алина по-доброму отнеслась к бедному калеке, то она не способна на то, чтобы кому-то навредить?
– Вот именно!
– А если в целях самозащиты?
– Даже в этих целях! Слушай, разве ты не должна быть на ее стороне?
– А я на ее стороне! Но я должна понимать действия Алины, чтобы защищать. Если я стану голословно, как ты, утверждать, что она невиновна по причине своего ангельского характера, никто и слушать не станет!
– Но ты что-то знаешь об Алине, чего не знаю я, верно? Я не лезу в твои дела, потому что ничего в них не понимаю, но теперь дело касается человека, которого я люблю и уважаю. Поэтому я прошу тебя рассказать все, что тебе известно. Возможно, я смогу тебе помочь, а значит, и Алине!
– Хорошо, – вздохнула Рита. – Алина призналась мне в нашу последнюю встречу, что это она стреляла в Павла.
– Что за чушь!
– Она сама сказала.
– И ты поверила? Наверняка она хотела выгородить Геннадия! Как это могло произойти?
Рита передала ему вкратце их с Алиной разговор.
– Ерунда! – пробормотал Игорь. – Не верю ни единому слову! Тебе обязательно нужно поговорить с Женькой, ведь ему дело передали, так?
– Не сомневайся, поговорю. В конце концов я – адвокат Алины.
– Ладно, пойду в душ, – сказал Игорь, поднимаясь.
Только теперь Рита обратила внимание на его джинсы.
– Ты надел папин ремень? – пробормотала она недоверчиво. Неужели матери удался трюк?
– Не совсем мой стиль, – кивнул он, – но нельзя обижать твою маму: она так хотела, чтобы у меня было что-то от… ну, ты понимаешь.
– Тебе не нравится?
– Как-нибудь переживу. Если Наталье Ильиничне приятно, то могу и поносить немного этот фетиш. И не спорь: это – именно фетиш, потому что нормальному ремню не нужно такое количество драгметаллов и камней, это просто неприлично! Боюсь, теперь мне понадобится телохранитель, ведь найдется немало желающих заполучить этот «ювелирный салон»!
– Если тебе нужен телохранитель, – промурлыкала Рита, – то я готова за умеренную плату.
– Насколько умеренную? – поинтересовался Байрамов, пока ее рука медленно двигалась по его талии и заползала за пояс. – Ух ты! – выдохнул он, когда Рита сжала его ягодицу другой рукой. – Если не ошибаюсь, в Уголовном кодексе это называется домашним насилием?
– И, если помнишь, именно этот вид преступлений труднее всего доказуем, – напомнила она. – Я не оставляю увечий!
Как правило, по понедельникам люди чувствуют себя несчастными. Во-первых, потому, что закончились выходные. Во-вторых, впереди маячит целая неделя трудовых будней, и работы – непочатый край.
Рита обычно ощущала то же самое, но – не в этот понедельник. Несмотря на предстоящий неприятный разговор с Фисуненко, даже несмотря на то, что Алина признала себя виновной в убийстве мужа, Рита не могла сдержать радости. Все у нее внутри пело и плясало, словно она наелась майских жуков: Байрамов вернулся – фигурально выражаясь! Все эти бесконечные недели Рите казалось, что она потеряла его насовсем. А теперь он вернулся. Прошлой ночью они занимались сексом. И вечером. И утром. И он прекрасно себя чувствовал! А она… Она просто летала, как будто никакие земные проблемы не могли ее коснуться.
Тем не менее факт оставался фактом: два человека находятся под следствием, и один из них невиновен. Или оба. Или оба виновны?
Женька встретил ее холодно. Она понимала, что их интересы драматическим образом пересеклись и дружеские отношения отходят на второй план. Женька – сыщик от бога, и хватка у него как у американского бульдога, поэтому она предвидела тяжелую беседу.
– Давай сразу разберемся: ты пришла как частный детектив или как адвокат? – был его первый вопрос.
К первым у профессиональных сыскарей вполне определенное отношение: они их в упор не видят. Другое дело – адвокаты, их не проигнорируешь. Адвокаты могут доставить следователям много неприятных моментов, поэтому они предпочитают с ними не ссориться и по мере возможности сотрудничают, хотя и ненавидят как класс.
– Как адвокат, – выбрала Рита.
– Что, обоих?
Она кивнула.
– Тогда я тебе не завидую. Как правило, люди отрицают причастность к преступлению и пытаются выгородить себя – просто мечтают, чтобы кто-то занялся их проблемой. Однако это – не тот случай. И Туполев, и Каюрова упрямо утверждают, что это они убили Павла Каюрова. Я бы легко поверил, если бы имел место преступный сговор жены и любовника с целью устранить неугодного мужа, но каждый из них настаивает, что действовал один, без чьей-либо помощи. Истории, которые они рассказывают, разные, хотя есть кое-что общее.
– Например?
– Ну, например, оба говорят, что это несчастный случай. И Туполев, и Каюрова утверждают, что оборонялись. Очевидно, один из них лжет. Или оба.
– Ты всерьез полагаешь, что слепая женщина могла стрелять в мужа? – поинтересовалась Рита.
– Я уже говорил тебе, что, судя по выводам медэкспертов, выстрел произведен с близкого расстояния. Значит, Алина могла это сделать.
– Но если она все рассказала, то ты в курсе, что она боролась с Павлом. Пистолет случайно оказался у нее в руке…
– А вот и нет! – прервал ее Женька. – Я сказал – с близкого расстояния, но не в упор. Кто бы из этих двоих ни стрелял в Каюрова, он имел намерение попасть!
– Это значит, что, несмотря на признание Алины, с Туполева ты обвинения не снимаешь?
– Я думаю, пистолет был в его руке, но вдохновителем операции по избавлению от мужа являлась Каюрова. Очень удобно: бедная слепая женщина, известная певица – как она могла убить? Да ни за что! Газеты едят нас поедом. Теперь, когда оба признают себя виновными, следствие застопорится: признание двоих равносильно отсутствию какого-либо признания!
Рита помнила этот закон с университетских времен. Преподаватель привел им в пример круговую поруку. Она бывает двух видов. В первом случае все, замешанные в преступлении, не признают свою причастность и выгораживают друг друга, руководствуясь приемом «тотального отрицания». Если в цепи отсутствует слабое звено, то разбить круговую поруку и выяснить истину при отсутствии прямых улик практически невозможно. Правда в том, что слабое звено обычно удается найти. Для этого используются различные технологии – от простого давления до физических пыток. Вторая разновидность круговой поруки – тотальное признание. Она встречается гораздо реже, и давление в этом случае не имеет смысла, так как все причастные к преступлению признают вину, но отрицают сговор. В Древнем Риме толпа, разъяренная принятием нового налогового законодательства, напала на сенатора, отстаивавшего его, и буквально разорвала на части. Когда дошло до судебного разбирательства, каждый, вместо того чтобы пытаться свалить вину на другого, произносил только одну фразу: «Я убил сенатора!» Так как в разборке принимали участие больше пятидесяти человек и не удалось выяснить, кем был нанесен смертельный удар, ни один из участников трагедии не понес наказания. Признание всех явилось отрицанием вины каждого в отдельности. Но ни Алина, ни Геннадий не учились на юрфаке. Они вообще не имели отношения к правоохранительной системе. Глупо подозревать, что они воспользовались уловкой, чтобы сбить следствие с толку!