— Моя тетя в совершенстве владеет английским.
— Ну уж! — энергично отмахнулась Рита. — Не в совершенстве, конечно… Вы из какой части Англии? А, из Лондона. И родились там? А где учились?
Было заметно, что Пол несколько ошеломлен ее манерой забрасывать собеседника вопросами. Мыто к этому давно привыкли. Чтобы облегчить его задачу, а может, чтобы просто покрасоваться, Рита перешла на английский, и я заметила скользнувшую по губам Пола ироническую усмешку. Очевидно, с произношением у нее было не все в порядке. Но Пол что-то отвечал, все больше оживляясь, и у меня стало нехорошо на душе — я-то не могла увлечь его разговором.
Словно почувствовав это, мама хлопнула в ладоши и резко закричала:
— За стол! За стол!
Мне показалось, что она позаимствовала эту манеру из какого-то фильма, вот только названия я не помнила. Нас с Полом посадили напротив, и я внезапно поняла, почему в кино влюбленные так и норовят коснуться друг друга под столом. Мне так мучительно хотелось вытянуть ноги, что у меня даже мышцы заболели и заныла поясница. Этого нельзя было делать, иначе мы опять начали бы задыхаться прямо на глазах у всех. Я, не отрываясь, смотрела на Пола, а он то и дело поглядывал на меня, словно спрашивал: "Ну? Что ж ты? Не можешь дотянуться?" И в то же время пытался как-то общаться с моими родителями, которые за столом держались с подчеркнутой церемонностью, будто задались целью переплюнуть всю английскую аристократию.
Когда пришло время подавать второе, мама вызвала меня на кухню и, притворив дверь, возмущенно зашептала:
— Слушай, что он с тобой сделал? Ты так пожираешь его глазами, что мне даже страшно становится! Неужели он такой…
Она продолжила фразу жестом. Было заметно, что маме просто не терпится все выведать, все-таки Пол был ее возраста, даже чуть старше.
— Такой, — подтвердила я, не решившись посвятить ее в подробности.
— Ну надо же, — вздохнула она. — И где ты его только откопала? Он богатый?
— Вроде не бедный.
— Ты проверила, он точно не женат?
— Мама, как это можно проверить?!
— Разве у них в паспортах нет графы "семейное положение"?
Она уже начинала раздражать меня, и в то же время я понимала, что мама просто обязана проявить заботу. К тому же она действительно любила меня, несмотря на то, что я всегда доставляла ей много хлопот. Впервые учительница посоветовала сводить меня к психиатру, когда мне было не больше десяти. "Ваша девочка видит то, чего не видят другие дети", — заявили маме. На это она гордо ответила: "Выходит, моя дочь — гениальна!"
Хоть ее вызывающие слова до сих пор не подтвердились, я все равно была благодарна маме за то, что она не сдала меня в больницу в столь раннем возрасте. В те года гнет таланта еще не надломил меня, но случилось другое — меня лишили моего леса. Я выросла, как дриада, среди деревьев, потому что у папиных родителей была большая благоустроенная дача. Мой дед возглавлял областной отдел здравоохранения, но главным человеком, о чьем здоровье он заботился, была я. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как он угодил в трещину, расползшуюся по стране, и нашу дачу заселили другие люди, а я до сих пор помнила, как шагают по ладони бурые сосновые иглы, как шуршит ствол, если провести по нему рукой, как сладко пахнет земля в солнечный полдень… Такие же ощущения позднее я испытывала и в бору, который подступал к моему нынешнему дому, но самыми выпуклыми и яркими оставались те, детские впечатления. Много раз я рисовала тот лес по памяти, и у меня всегда получалось.
Мой мозг отказывался принять простую истину — я больше не буду валяться под вечер в гамаке, от которого на голых ногах оставались красные переплетения, каждое утро больше не будет звенеть птичьими голосами, а шепот сосен, который сулил скорое осуществление всех надежд, не сможет настичь меня в городе, где я чувствовала себя, как в одиночной камере. Дети избегали меня, а общаться с карагачами мне было не дано.
По-моему, я решила выйти замуж за Славу в тот момент, когда узнала, что его родители оставляют нам квартиру в доме возле бора. Но это случилось много лет спустя, когда я уже успела пройти через ужас болезни и лечения. Маме пришлось это сделать, да я и сама уже понимала, что должна подлечиться, чтобы не сойти с ума окончательно. Кто же мог предположить, что появится Пол и успокоит меня лучше любых лекарств?
— Я не знаю, женат он или нет, — ответила я маме. — Он сказал, что нет, и я ему верю.
— Староват он для холостяка, — туманно заметила мама.
— Но не для любовника.
— Томка! Ты все-таки с матерью разговариваешь… А еще говорят, что на Западе мужики совсем выдохлись…
— Говорят, что в Москве кур доят!
Она виновато погладила меня по плечу:
— Ну, не дергайся, я же должна знать, с кем ты живешь! Вот выйдешь замуж, я от тебя отстану.
— Я уже была замужем.
— Он не звонил?
— Нет, слава Богу!
Мама опять вздохнула:
— Странные у тебя все-таки вкусы. То совсем мальчишка, то почти старик.
— Себя ты тоже считаешь старухой?
У нее даже щеки вспыхнули:
— Да мне всего сорок четыре!
— Ему почти столько же.
Она снисходительно усмехнулась:
— Я знаю, сколько ему… Отец мне сказал. Двадцать пять лет разницы — это не многовато?
— Многовато, — согласилась я. — Но что поделаешь? Я не могу стать старше, а он моложе.
— А отлепиться от него ты уже не можешь? — продолжила мама. — Не обижайся, это библейское выражение.
Уже едва сдерживаясь, я посоветовала:
— Иди, потолкуй с ним о Библии. Он — католик.
У мамы тотчас случился приступ религиозности. Перекрестившись, она испуганно спросила:
— Ты что же, станешь католичкой? Ты даже не православная!
— Мама, усмири свою фантазию! Он еще не делал мне предложения.
— Нет? А вы сколько знакомы?
Если б я ответила правду, мама рухнула бы в обморок. Когда дело касалось меня, она проявляла поразительную консервативность. Среди английских матерей она нашла бы полное понимание.
— Месяца два, — сказала я, следя за выражением ее лица. Оно стало разочарованно-озабоченным.
— Да, это мало, — заявила она, и я порадовалась, что не стала проводить экспериментов. — У них на Западе годами живут и только потом женятся.
— Откуда ты столько знаешь о Западе?
Мама возмущенно пожала плечами:
— Ну, я же смотрю передачи! Сейчас их столько… И о Европе, и об Америке. Постой, он ведь англичанин, я ничего не перепутала?
— Он живет в Лондоне. Это столица Великобритании.