Но Анжеле было некогда разбираться с самочувствием дяди Володи.
– Значит, вы были во дворе, когда произошла трагедия?
– Когда Люда из окна выпала? Да, тут я был. Говорю же, домой шел.
– А дома была одна тетя Люда?
– Ну да. Хотя…
– Что?
Дядя Володя ответил, но неохотно:
– Вроде бы темнело что-то в окне. Кухня-то у нас во двор выходит, а комнаты на улицу. Вот в кухонном окне вроде что-то мелькнуло. Темное.
– Значит, дома кто-то был?
– А я знаю? Меня дома не было. Я в магазин ходил.
– Дядя Володя, а деньги у вас откуда? Вы же говорили, что до пенсии вам еще далеко.
– Ну и что? Мне Люда сама денег дала.
– Тетя Люда? – изумилась Анжела. – Дала вам денег? Зачем?
– Так это… Чтобы я за помин души дочери ее выпил.
– Не может быть такого, – произнесла Анжела. – Тетя Люда пьянство не одобряла! Категорически!
– Верно, вечно мне мозг пилила, чтобы я трезвую жизнь вел. А тут вот сама дала. Честно, я не вру! Пятьсот рублей сунула и из дома спровадила.
Подруги слушали рассказ дяди Володи и понимали, что история эта выглядит, мягко говоря, странно. Людмила Петровна, по отзывам людей, близко ее знавших, не была любительницей раздавать направо и налево свои кровно заработанные. Да еще на водку пьянице-соседу, с которым у нее уже много лет подряд шла затяжная коммунальная война.
И значит, единственный повод, который мог заставить Людмилу Петровну поступить подобным образом, была необходимость срочно сплавить куда-то соседа. Понимая, что, едва у него появятся деньги, пьяница тут же побежит в ближайший магазин, чтобы купить себе выпивку, она дала ему денег, чтобы какое-то время побыть одной.
Но зачем? Только лишь для того, чтобы провести последние минуты своей жизни в тишине и уединении? Или же у Людмилы Петровны была куда более веская тому причина? Что за человек был в квартире, чья тень мелькнула в окне позади выпавшей тети Люды? И если в квартире был кто-то еще помимо тети Люды, то сама ли она из окна выпала?
Что, если, спровадив своего сына шантажом добывать деньги с убийцы дочери, она решила и сама заняться той же коммерцией? Встретилась с убийцей Дины, хотела его пощипать, да только не учла, что этому преступнику легче ее просто убить, чем платить! Или сам преступник нашел женщину, которая знала адрес дома, куда ездила Дина с господином Салимом.
– Дикость какая-то! – вздохнула Леся. – Когда Алиска рассказала, что это мать Гермеса наущала шантажом заняться, я еще тогда подумала, что это дикость. Нет, не могла она поступить подобным образом! Это же была ее родная дочь!
Кира кивнула головой и прибавила:
– Не верю, что мать на смерти родного дитя наживаться станет!
Но Анжела в ответ лишь вздохнула:
– А я вот очень даже верю.
– Веришь? – удивились подруги.
– Да. Верю. Тетя Люда не была плохим человеком, просто она была… как бы это помягче выразиться… Ну, очень расчетливой.
– Хочешь сказать, что она могла устроить бизнес на смерти дочери?
– Ну, не надо утрировать. Какой тут бизнес? Тетя Люда могла рассуждать так: дочь умерла, назад ее уже не вернешь. Но она-то ведь еще жива, значит, надо извлечь максимальную пользу из ситуации. Она всегда так поступала, я ее хорошо знала, так что можете мне поверить, она бы ни минуты не колебалась, предоставься ей возможность заработать на смерти Дины. И еще считала бы потом, что дочка не зря умерла.
Слушать подобные рассуждения подругам было дико. Но Анжела говорила так, словно знала, о чем говорит.
– Ты на женщину не наговариваешь? – спросила у нее Кира с осторожностью. – Все-таки вы с покойницей не были так уж близко знакомы.
– Да-да, ты сама говорила, что с Диной в школе не дружила, сошлась с ней лишь за последние годы.
– И что? Динка в разводе три года, мы с ней тесно дружим года два с половиной… Уж нагляделась! И на нее, и на ее маму, да и на братца тоже успела посмотреть. Нет, я не говорю, что они были ужасные люди, но предприимчивость была у них просто в крови. Ну не могли они нормально общаться с людьми, всюду им цифры мерещились.
– Какие цифры?
– Ну, рубли и доллары. И желательно, чтобы с несколькими нулями. Вот этот может тем-то и тем-то быть нам полезен. Этот то-то и то-то для нас сделает. А того мы так-то и так-то развести можем. Так и жили. Серьезно, никого они не обижали, но всюду, где только могли, свою выгоду старались поиметь.
Что ж, хотя подругам и трудно было поверить в существование подобной меркантильности, они понимали: Анжела лучше знала покойную Дину и ее мать, теперь тоже покойную.
– Плохая или хорошая, а надо разобраться, что с ней случилось!
Но в случившейся с Людмилой Петровной трагедии уже разбирались специалисты. Из подъезда вышли несколько полицейских. Среди них был и тот следователь, который вел дело об убийстве Дины. Следователь задрал голову вверх и смотрел на окно, из которого выпала женщина.
– Высота тут приличная. Говорите, летела молча?
Вопрос был задан молоденькому участковому, которому довелось оказаться на месте происшествия в числе первых.
– Да, – кивнул он головой. – Никто из свидетелей во дворе не слышал ни единого звука до тех пор, пока тело не упало на землю. Тут уж закричали женщины и дети заплакали.
– Есть два варианта, почему она молчала, – хмыкнул следователь. – Либо вжилась в роль, настроила саму себя, что умирает, и не хотела своими воплями портить мгновение. Либо… Либо потому, что просто не могла кричать.
– Почему не могла?
– Была уже мертва или, как предположение, находилась без сознания.
– Но тогда должен был быть кто-то, кто сначала ее этого сознания лишил. А затем помог женщине выпасть из окна.
– Думаете, убийство? Она была в верхней одежде, словно собиралась на улицу. Может, к окну подошла, да голова закружилась, она и бухнулась вниз?
– Так или иначе, с этим будут разбираться эксперты…
– Товарищ следователь! – окликнула его Кира. – Добрый день, вернее, вечер!
Следователь окинул троих девушек далеко не дружелюбным взглядом.
– А-а-а… И вы тут. Какими судьбами?
– Чисто случайно, мимо проходили.
– Говорите, оказались на месте преступления по чистой случайности?
В голосе следователя слышался откровенный сарказм. Он явно в такие случайности не верил и верить не собирался.
– Ну, не совсем случайно, – исправилась Кира. – Вообще-то мы хотели поговорить с Людмилой Петровной.
– И как? – оживился следователь. – Поговорили?