Представительный мастер Доусон, который уже много лет был управляющим, услышал у себя в кладовой возгласы и поспешил на улицу. За ним по пятам следовала пара лакеев и старая Марджери, которой не терпелось первой поздороваться со своим любимцем. Эта маленькая морщинистая женщина в белом чепце протиснулась в двери мимо мастера Доусона, без церемоний нырнув ему прямо под руку.
— Мой любимый ягненочек! — воскликнула старая Марджери. — Это в самом деле мой малыш?
— В самом деле! — рассмеялся сэр Николас и крепко сжал ее в своих объятиях, а она ласкала его и бранила одновременно. Вот негодник, так грубо хватать старую женщину! Э, да он загорел! Она может поклясться, что он подрос. Но у него щеки впали! Она как чувствовала, что он болел! Этот непутевый мальчишка уехал Бог знает насколько и вернулся домой только затем, чтобы смеяться над своей бедной нянькой! Она похлопывала его, гладила руки, щупала материю короткого плаща. Честное слово, прекрасная ткань! И золотые кисточки, и наконечники на шнурках! О, какой мот! Смотри, смотри же! Разве он не видит, что к нему идет милорд?
Милорд степенно вышел из дому. Его одежда из камлота была отделана мехом горностая, на голове красовалась маленькая шапочка, на шее — золотая цепь. Большая борода делала милорда похожим на церковника. В отличие от Николаса он был белокурым, а синие глаза не искрились, как у брата. Это был высокий человек с внушительной манерой держаться, серьезным выражением лица и величавой походкой.
— Вот и ты, Ник! — сказал он с улыбкой. — Когда миледи услышала крики и возню, она сразу же сказала, что, должно быть, Ник вернулся домой. Как твои дела, мой мальчик?
Братья обнялись.
— Как видишь, Джерард. А как ты?
— Неплохо. В феврале у меня была лихорадка, но, к счастью, все закончилось.
— Ему непременно надо было поехать в Кембриджшир, в этот сырой замок, где легко можно заболеть, — раздался печальный голос. — Я знала, чем это кончится. Я с самого начала предсказала малярию. Милый Николас, рада вас видеть.
Николас повернулся к миледи Бовалле и поцеловал ей руку.
— Как поживаете, сестрица?
— Ник! — Она слегка зарделась и погрозила ему пальцем. — Стремителен, как всегда! Эта суровая зима — более суровой я не помню, не так ли, милорд? — принесла мне тяжкие испытания. На Новый год у меня была потница. Затем, на Сретение, меня замучила малярия и чуть не унесла в могилу.
— Но идет весна, и вы окрепнете с ее приходом, — заметил Ник.
Миледи взглянула на него с сомнением:
— Да, Ник, мне хотелось бы так думать, но у меня, как вам известно, такое хрупкое здоровье.
Джерард прервал эти горестные жалобы.
— Я вижу, ты привез домой этого нахала, — сказал он, кивнув в сторону Джошуа, стоявшего у входа рядом с лакеями. — Ты наконец вышколил его?
— Черта с два, братец! Джошуа! Иди сюда, бездельник, засвидетельствуй свое почтение милорду! — Он обнял миледи за талию и увлек ее в дом. — От греха подальше, Кейт. А то еще порыв ветра уложит вас со вторым приступом малярии.
Миледи шла рядом с ним, протестуя:
— О, Ник, Ник, все такой же неугомонный! Это будет не второй приступ, а скорее седьмой, так как не успеваю я оправиться от одного, как на меня налетает следующий. Входите в зал, братец. Там затопили, и вам принесут вина. Есть мартовское пиво, приготовленное два года назад. Доусон, Доусон, принесите… о, он ушел! Входите, Ник, вы разгорячились от езды, и вас продует!
Они прошли в большой зал. Это были величественные покои с высоким потолком, на котором скрещивались дубовые балки. Вокруг всего зала были окна на высоте человеческого роста. Стены были украшены гобеленами. В одном конце зала, в нише с окнами, находилось возвышение, на котором стоял длинный стол, окруженный скамьями. В огромном камине горели поленья. Над каминной доской, поддерживаемой пилястрами, висел герб милорда. Пол был покрыт тростником, усыпанным розмарином. С каждой стороны камина стояла скамья-ларь, а у стены было расставлено несколько стульев с резными спинками.
Миледи уселась по одну сторону камина, и поскольку ее огромная юбка заняла почти всю скамью, сэр Николас подошел к другой.
— Да, садитесь, дорогой Николас, — сказала она. — Доусон сейчас придет, и милорд тоже.
Сэр Николас сбросил с плеч плащ и отшвырнул его. Он упал на один из стульев, и Марджери, выглядывавшая из-за краешка ширмы, нахмурилась, не одобряя, что с такой прекрасной вещью так небрежно обращаются. При виде ее миледи приветливо улыбнулась:
— Входите, Марджери. Сегодня добрый день, раз сэр Николас вернулся домой.
— В самом деле добрый, миледи. — Марджери присела перед миледи. — Ах, этот неряшливый, непутевый мальчишка! Неужели никто никогда не научит его уму-разуму? — Она подобрала плащ и аккуратно сложила его. — Ну вот, такая красивая шляпа на полу! Да в ней два пера! — Она взглянула на него с ласковым упреком при виде такой расточительности: — Послушайся старую Марджери, мой ягненочек, и найди себе жену!
— Это еще зачем? — спросил сэр Николас, устраиваясь поудобнее на скамье. — Зачем жениться, раз у меня есть Марджери, чтобы меня бранить, и прекрасная сестрица, чтобы качать головой?
— О, Николас, стыдитесь! — сказала миледи. — Я качаю головой? Хотя вы действительно это часто заслуживаете. Ах, милорд, вы как раз вовремя! Ваш брат утверждает, что мы с бедной Марджери его браним.
Милорд уселся на скамье рядом с Николасом.
— Доусон пошел за мартовским пивом для тебя, Ник. Он уверен, что это именно то, что тебе нужно. — Он улыбнулся. — Честное слово, просто чудеса, что все в доме вверх тормашками ради бессовестного бродяги, которому на все наплевать.
Сэр Николас рассмеялся, откинув голову:
— Старая песня! Увы, Джерард, я тебя ужасно раздражаю!
— Нет, нет. — Милорд с любовью взглянул на него. — Итак, ты вернулся домой насовсем…
— Терпение, Джерард, терпение! — остановил его Николас.
Вошел Доусон в сопровождении лакея, который нес на подносе знаменитое пиво.
— Пейте на здоровье, сэр!
— С великим удовольствием! — Сэр Николас протянул к кружке руку. — Даю вам слово, что мне часто его недоставало. Миледи, я пью за то, чтобы ваше здоровье улучшилось.
— Ах! — вздохнула миледи, качая головой.
Милорд взял вторую кружку.
— Хочешь услышать новости о миледи Стэнбери? — спросил он. — В прошлую пятницу вечером я получил письмо от ее мужа, в котором он сообщает, что она родила чудесного сына.
— Как, наконец-то сына? — промолвил сэр Николас, допивая остатки пива. — Я давно потерял счет дочерям бедной Аделы! Доусон, старина, еще одну кружку! Я должен выпить за здоровье своего племянника! Как сестра? Кто будет крестным отцом?
— Хорошо, очень хорошо. Попросили меня с миледи и еще других. Тебе бы нужно съездить в Вустер, навестить их — Адела будет рада. Ты не слышал, что наш кузен Арнолд женился на второй дочери Гросхока? Прекрасный брак, действительно прекрасный. Говорят, что их старшая девочка слишком похожа на свою мать, чтобы понравиться Арнолду.