Наконец сэр Николас увидел дорогу, которая вела на восток, и, придержав лошадь, свернул на нее. Судя по крикам, раздававшимся у него за спиной, можно было не сомневаться, что крестьяне покажут дорогу солдатам. Сэр Николас пустил лошадь легким галопом, проверяя дорогу. Она была довольно ровной, кое-где ее покрывал дерн. По обе стороны рос кустарник, среди которого попадались деревья.
За ними все яснее слышался приглушенный топот погони. Сэр Николас пришпорил лошадь и, съехав с дороги на гладкое пастбище, помчался галопом. Мягкая земля заглушала стук копыт гнедой. Умная лошадь слегка встряхнула красивой головой и, почуяв в воздухе опасность, закусила удила и понеслась вскачь.
Теперь деревья стали попадаться чаще — дубы, как заметил сэр Николас, — и вскоре впереди выросла черная стена леса. Дорога слегка изогнулась и свернула в дубовую рощу. Ветки, сплошь покрытые листвой, не пропускали лунный свет, и в лесу было совсем темно, только на дорогу кое-где падал серебряный луч.
Сэр Николас осадил лошадь и напряженно прислушался. Издалека донесся слабый стук копыт по дороге.
Он соскочил с седла, провел рукой по потной шее гнедой и повел ее в глубь леса.
Лошадь беспокойно переступала в волнении, но вскоре ласковая рука успокоила ее. Она опустила голову и стала подбирать опавшие листья.
Все яснее и яснее, как приближавшийся гром, слышался стук копыт лошадей, мчавшихся по дороге в отчаянной скачке. Гнедая подняла голову и навострила уши. Рука сэра Николаса скользнула к атласным губам лошади: звуки погони приближались, и длинные пальцы крепко сомкнулись, не давая лошади заржать.
Солдаты мчались мимо, они были так близко, что сэр Николас слышал тяжелое дыхание коней и скрип подпруг. Он зажимал морду гнедой и ждал, пока они проедут.
Солдаты ехали плотным строем, друг за другом, и через минуту уже промчались мимо. Вскоре замер последний звук. Они понеслись к границе, и невозможно было остановить их и отвлечь от цели, которая крепко засела у них в голове.
Сэр Николас отпустил голову лошади и рассмеялся.
— Да, безнадежные дураки! — сказал он. — Давайте, скачите вперед — вряд ли вам за это скажут спасибо.
Он снова вывел гнедую на дорогу, вскочил в седло и легким галопом направился по дороге в сторону Васконосы.
Доминика, сидевшая на лошади впереди Джошуа, ухватилась за седельную луку и хотела заговорить. Рука Джошуа властно зажала ей рот. Он шагом ехал через лес, направляясь на запад.
Наконец решив, что уже можно вернуться на дорогу, Джошуа выехал на нее примерно в четверти мили от охотничьего домика и пустил лошадь галопом.
Доминика попыталась заглянуть ему в лицо.
— Нет-нет, назад! Назад, я приказываю! Трус! О, низкий трус! Назад к нему, умоляю вас!
Джошуа, разрывавшийся от беспокойства и разозленный этим вынужденным бегством, не склонен был проявлять терпение.
— Успокойтесь, госпожа, мы должны ехать в Вильянову.
Она перегнулась вперед, чтобы дернуть за уздечку.
— Вы бросили его одного умирать! Вернитесь, вернитесь! Презренный трус, слюнтяй, подонок!
— Ха, какие изысканные выражения для дамы! — рассвирепел Джошуа. — Так знайте же, госпожа, что если бы не вы, я был бы сейчас возле сэра Николаса, и гораздо охотнее, чем здесь, видит Бог! Чтоб всем бабам пусто было! Разве я увожу вас ради собственного удовольствия? Стыдитесь, сеньорита! Так приказал хозяин, и лучше бы мне никогда не слышать таких приказов! Отпустите поводья, говорю вам!
Пальцы девушки погладили руку, державшую уздечку.
— Нет-нет, я не то хотела сказать, Джошуа! Ради всего святого, оставьте меня и возвращайтесь к нему! Я буду тихо сидеть и сделаю все, как вы скажете, только вернитесь, чтобы помочь сэру Николасу!
— И оказаться с проломленной башкой за все мои старания, — сказал Джошуа. — Моего хозяина опасно сердить, сеньорита. Нет-нет, те, кто плавает со Смеющимся Ником, должны подчиняться его приказам и в радости, и в горе. Не бойтесь, его планы хорошо продуманы, уверяю вас.
Доминика умоляла, бушевала, приказывала и уговаривала.
— Я не стою его жизни! — повторяла она снова и снова.
— Уверен, мне бы не поздоровилось, если бы сэр Николас услышал, что я с вами соглашаюсь, — заметил Джошуа. — Так что я лучше промолчу.
«Бог знает, чего только я не наболтал, пока мы скакали, — рассказывал он впоследствии. — Пожалуй, мы с моей госпожой наговорили друг другу немало резких слов, но я не держу на нее зла, да и она никогда потом это мне не припоминала. Вот что удивительно, а ведь она женщина!»
Погони не было слышно, и Джошуа поехал медленнее, а вскоре пустил лошадь рысью. Доминика затихла, но при лунном свете было видно, что лицо у нее бледное и измученное. Джошуа, у которого тоже было тяжело на сердце, растрогался и попытался ее утешить:
— Не грустите, госпожа, сегодня ночью сэр Николас будет с нами.
Она взглянула на него:
— Но как же он может один справиться со всеми солдатами?
— Помяните мое слово, он как-нибудь проведет их, — убежденно заявил Джошуа. — Возможно, вы не верили, сеньорита, что он сбежит из тюрьмы, а он сбежал. Приободритесь. — Он увидел ее затуманившиеся глаза. — С вашего позволения, госпожа, и со всем почтением позволю себе заметить, что миледи Бовалле должна всегда улыбаться.
Девушка слабо улыбнулась.
— Да, это правда, — ответила она и закусила губу. — Я видела его всего один миг!
— Терпение, госпожа. Возьму на себя смелость утверждать, что скоро он появится, да еще с каким шумом!
Они приехали в Вильянову в одиннадцатом часу ночи и остановились в гостинице.
— Придется снова врать! — сказал Джошуа. — Предоставьте все мне, сеньорита. — Он снял ее с седла и тут же поднял суматоху. — Эй, вы, там! Комнату для благородной сеньоры! Ну-ка, живее! Хозяин!
Из освещенной комнаты вышел дородный субъект и в изумлении уставился на Доминику. Она подумала, что, должно быть, выглядит довольно странно, разъезжая по дорогам в столь поздний час без плаща, капюшона и даже своей лошади.
— Приветствую вас! — воскликнул Джошуа и продолжал сыпать словами. — Да уж, помотало нас сегодня вечером! Комнату для моей госпожи и ужин — немедленно! Благородный сеньор следует за нами и скоро будет здесь.
Трактирщик медленно обвел Доминику взглядом.
— Что такое? — подозрительно спросил он.
Доминика выступила вперед. Она тоже умела сыграть роль.
— Комнату, хозяин, и немедленно, — высокомерно приказала она. — Вы что, будете держать меня на пороге?
Джошуа с поклонами ввел свою госпожу в гостиницу.
— Разбойники, хозяин, — бросил он через плечо. — Их было трое, и лошадь госпожи убили под ней. Ах, как не повезло!