— По крайней мере, можно сказать, что убийца не молод, — заметила Алина. — И с высшим образованием.
— Да, и со специфическим чувством юмора, — ответил Чекан. — Про образование мы тоже сразу подумали: преподаватель или студент-филолог. Ну и проверили, для порядка. Среди знакомых убитой ни студентов, ни преподавателей не обнаружилось.
— А как ты думаешь, кто он? — поинтересовалась Алина.
Чекан на секунду задумался.
— Точно не студент. Слишком организованный для молодого человека. Привык тщательно планировать каждый шаг. Скорее всего, его работа связана с деятельностью, где необходима методичность. А работа у него есть: нужно же на что-то покупать бензин и содержать автомобиль. При всей продуманности действий, смелый до безрассудства и склонный к риску, хотя и оправданному.
— Может быть, он уже убивал раньше, — ответила Алина. — Не так, как в двух известных случаях, но все равно, убивал. По статистике, при задержании серийных убийц обычно выясняется, что трупов за ними гораздо больше, чем считало следствие.
— Об этом мы узнаем, только когда поймаем его. Или найдем еще одно тело, с более раннего эпизода.
Чекан допил кофе, откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на Алину.
— Есть еще предположения, коллега?
Алина кивнула.
— Есть. Я бы постаралась установить, как он ищет жертв. Ведь не просто на улице их выбирает, верно? Должна быть какая-то связь между первой и второй убитыми.
— Гениально! — Чекан улыбнулся.
— Не издевайся.
— Я совершенно серьезно. Потому что ты права. По биллингу звонков установлено, что портниха, начиная с декабря, звонила старой гадалке регулярно, один — два раза в месяц. Скорее всего, была одной из ее клиенток. А это значит…
— Это значит, — подхватила Алина, — что он может выбирать жертв из списков, которые украл из приемной колдуньи. Черт. Там же их много, наверное.
— Именно так. Теперь среди тех, кто ей звонил, ищут не предполагаемого убийцу, а пытаются угадать, кто может стать следующей жертвой. Вариантов, примерно, сотни четыре. Или больше. То есть все клиентки женского пола. И к каждой из них охрану не приставишь. Зато выставили патрули: они теперь в каждом дачном поселке в радиусе ста километров от города, в некоторых даже по две машины. Будем надеяться, что «пэпсы» не проворонят злодея, если он снова станет подыскивать место.
Чекан махнул рукой, подзывая хмурого официанта, и попросил счет.
— Кстати, чуть не забыл, из нового, — добавил он. — Буквально вчера мы получили свидетельские показания с описанием внешности.
Алина чуть не подпрыгнула на стуле.
— Ничего себе! Где его видели, кто? Это же очень серьезно все облегчает, правда?
— Да, очень облегчает, — как-то безрадостно ответил Чекан. — Звонила мать второй убитой, Титовой. Немного пришла в себя и вспомнила, как в день исчезновения дочери к ней домой наведался странный гость. Представился клиентом и передал конверт с деньгами, сто семьдесят тысяч, между прочим. Мы проверили, позвонили в Москву, настоящему заказчику, к которому погибшая ездила: ровно такую сумму ей выдали в качестве предоплаты. То есть наш убийца еще и идейный. Как ты говорила, пытается нам что-то сказать.
— Значит, мать Титовой его описала?
— А как же, в подробностях. Средних лет, среднего роста, нормального сложения. В шляпе, очках и красном шарфе. Отличные приметы, да?
Чекан расплатился и подал Алине пальто.
— Ты куда сейчас? — спросила она.
— На Пряжку, в психиатрическую больницу. У меня встреча с главврачом. Отрабатываем версию, что убийца мог состоять на учете в психоневрологическим диспансере или лежать когда-то в стационаре с соответствующим диагнозом.
— Думаешь, он сумасшедший?
Чекан посмотрел на Алину.
— Нет, конечно, просто немного чудаковатый малый, который сжигает женщин и ставит рядом табличку «ВЕДЬМА». Поедешь со мной?
Алина кивнула.
Они вышли на улицу и сели в машину. Семен вывернул на проезжую часть, посигналил неуклюже вильнувшей маршрутке и влился в унылый автомобильный поток.
— Я и сам не очень верю, что он когда-то лечился, слишком дисциплинированный для психа, но проверить все равно надо, — продолжил разговор Чекан. — В «скворечнике» [14] я уже был вчера, Макс наведается в Бехтеревку [15] , а потом мы встречаемся, надо помочь ему с одним делом. К сожалению или к счастью, но на нашем Инквизиторе свет клином не сошелся.
— Уже и прозвище дали?
— А как же. Заслужил. Сукин сын.
Чем ближе к центру города, тем больше становилось машин, людей, светофоров. Сверху стал накрапывать дождь, мелкий и вялый, как будто по необходимости выполнявший постылую службу. Мимо их машины через автомобильный затор медленно пробирался затянутый в черное мотоциклист на красно-черном байке, едва не задев рулем зеркало. Алина проводила его взглядом.
— Рановато сезон открыл, — заметила она. — Холодно же еще.
— И лед был с утра, — отозвался Чекан. — Самоубийца какой-то.
Байк огрызнулся утробным рычанием и резко рванулся вперед. Алина проводила его взглядом, помолчала немного, а потом сказала:
— Семен, можно еще одну просьбу?
— Говори.
— Мне нужно одну квартиру проверить.
— В смысле?
— Ну… — Алина замялась. — В идеале было бы вскрыть и посмотреть, что там.
Чекан удивленно воззрился на нее.
— Ничего себе, просьба, — он покачал головой. — А что за квартира?
— Пустая. То есть я уверена, что она пустая, в центре города. Просто хочу уточнить кое-что…
— Что кое-что?
Алина вздохнула.
— Ну, одну версию. Ты прости, я пока не могу рассказать, но потом обязательно…
Чекан покачал головой.
— Вскрыть точно не получится — на каком основании? Наверняка кто-то живет. Это вообще редкость, чтобы квартира пустовала, тем более в центре. Я могу, конечно, попросить местного участкового, чтобы проверил, а там посмотрим. Вообще, если бы это просила не ты…
— Спасибо огромное! — перебила Алина. — Я сейчас адрес тебе напишу.
Дома по сторонам узкой улицы становились ниже, грязнее, теснее сбивались в слипшиеся ряды, как бродяги, съежившиеся под промозглыми морскими ветрами. Вдалеке замаячили портовые краны. Это было самое сердце Коломны, район кривых переулков и извилистых, загаженных речек, прорезающих тут и там болотистые берега, которые с трудом удерживали на себе тяжкий груз каменных зданий и памяти прошлых эпох. Здесь всегда висел тусклый туман, заметный то больше, то меньше, и пахло несвежей водой, старой сырой штукатуркой и плесенью, а иногда, когда ветер задувал сюда воздух с залива — солью и гниющими водорослями. Реки и каналы тянулись к Фонтанке — иные меж каменных набережных, иные по подземным аркадам и трубам, иные и вовсе сквозь илистую почву глубоко под землей, и если Коломну с прошлого века называли «чревом Петербурга», то устье Фонтанки было прямой кишкой, извергающей сточные воды в серо-зеленую Маркизову Лужу [16] .