– Как арестована?! Да вы что… Может, вы и меня арестуете?!
– Может быть! – очень серьезно ответил Трегубов, наклонился вперед, навалившись грудью на чужой стол, и впился в него своим сверлящим взглядом. – Это будет зависеть от успеха направленной в Сибирь группы. Если все обойдется без тяжких последствий, то вы останетесь на свободе. А вот что касается службы… Я не уверен, что вам удастся ее продолжить!
Западная Сибирь
Стартовая позиция «Сатаны»
Ми-8 с бортовым номером «240» описал полукруг и, развернувшись против ветра, приземлился все на ту же поляну. Из него выпрыгивали фигуры в камуфляже. Теперь рядом с расстрелянным Ка-26 стояли уже два одинаковых, как близнецы, вертолета.
– Проверить, товарищ капитан? – Сержант Ермилов сделал знак своей «тройке».
Полосин мрачно покачал головой. Он никак не мог прийти в себя. От командира остались только окровавленные ошметки, и то нельзя было наверняка сказать – что принадлежит Дыгаю, а что – его убийце. Волков и Нигматов пришли в себя, ранений у них не обнаружено – только ожоги и сильная контузия. Еще четверо пострадали, но значительно меньше…
– Это наши. Мы же их только что проверяли, там, где шар был…
Сержант кивнул и остановил бойцов.
– Иди к остальным. И не дергайся, сейчас сюда все налетят: и начальство, и следователи… Если ты каждую «вертушку» с автоматчиками встречать будешь… – Не договорив, Полосин махнул рукой и направился навстречу вновь прибывшим.
Они сошлись на полдороге.
– Старший группы майор Сизенко! – представился идущий впереди широкоплечий человек, чем-то похожий на Шварценеггера. И внушительно добавил: – Военная контрразведка, из Москвы. Доложите обстановку!
Его спутники подошли и обступили капитана.
– В соответствии с полученной директивой мы облетали заброшенные стартовые позиции и обнаружили здесь семерых неизвестных с оружием, – начал доклад Полосин.
Московская группа внимательно слушала. Когда капитан сообщил, что несколько диверсантов проникли в командный пункт, двое атлетов в зеленой спецформе молча бросились ко входу в тоннель.
– Куда это они? – удивился капитан.
– Это «Скрипач» и «Гений» – спецназ ГРУ, – пояснил майор Наметышев.
– Да тут своих скрипачей и гениев хватает. – Полосин указал на окруживших зеленый холм бойцов с автоматами наизготовку.
Зеленые фигуры растолкали их, занимая удобные для себя позиции.
– У наших подготовка получше, – сказал Сизенко. – Не отвлекайся, капитан!
Полосин рассказал про взрыв, про гибель командира, потом, вспомнив, – про внезапно открывшийся люк ракетной шахты.
– Вот, смотрите! – он показал рукой.
Все взволнованно повернули головы в указанном направлении и успели увидеть, как толстенная крышка, с прежним ужасающим скрежетом, стала медленно опускаться.
– Что это значит? – спросил Сизенко, обращаясь к ракетчикам.
Цепаев и Наметышев только пожали плечами. Зато Юрий Захарович, от которого в силу сугубо гражданского вида не ждали дельных пояснений, оказался на высоте.
– Это значит, что ваши диверсанты своим появлением на КП сорвали пуск! – спокойно сказал он.
– И что будет дальше? – нетерпеливо спросил Сизенко.
– Ничего! «Изделие» вышло из автономного режима и перешло на управление из Центрального командного пункта. Только теперь ему нужна «стреляющая смена» за боевым пультом…
Пока Журавлев объяснял особенности работы системы «Периметр», из открытой зеленой двери подземного тоннеля вышел небритый человек кавказской внешности в просторной, наглухо застегнутой зеленой куртке. Он быстро оглядел цепочку бойцов в касках и бронежилетах, направленные на него автоматы, взглянул на голубое, в облаках, небо и яркое солнце, потом неожиданно улыбнулся.
– Стоять! Руки поднял! – раздались угрожающие окрики.
– Да сдаюсь я, сдаюсь!
Он демонстративно выбросил пистолет под ноги солдат оцепления и поднял руки, но не остановился.
– Стоять! Стреляю!
– Не надо стрелять, я свой! Это я остановил пуск! Отведите меня к командиру!
Бойцы антидиверсионной группы растерянно переглядывались. Они были обучены предотвращать взрывы, «обезвреживать», «ликвидировать», «валить» врагов, но разбираться в подобных тонкостях, когда явный диверсант представляется «своим», – этого они не умели. Тем более что крышка шахты действительно закрылась.
– Стоять, стреляю! – рявкнул «Скрипач».
Он тоже не разбирался в тонкостях, да ему это и не было нужно. Но Руслан этого не понимал. Он лишь состроил доброжелательно-глуповатую гримасу и продолжал идти, сокращая дистанцию. Он знал – если изображать миролюбие, то оно перевесит непослушание и стрелять в него никто не будет. Но он ошибался, потому что «спецы» ГРУ подготовлены лучше обычной антидиверсионной группы и стреляют тогда, когда другие вместо этого начинают думать.
«Та-дах!» – автомат вздрогнул в руках «Скрипача».
«Та-дах!» – сказал свое слово автомат «Гения».
Одна пуля попала в левый глаз, вторая в шею. Диверсант умер раньше, чем упал на землю. Он даже не попытался соединить руки, сжимающие оголенные провода.
Через полчаса московская группа, забрав раненых, вылетела в расположение дивизии. Оттуда майор Сизенко доложил о происшедшем в Главный штаб РВСН. Дежурный немедленно передал информацию капитану Ерманову. Порученец тут же набрал мобильный номер главкома. Раз, второй, третий… Но безуспешно – телефон был отключен.
Москва
Дверь в квартиру была опечатана. Балаганский с отвращением сорвал узкую бумажку с синими штампами военно-следственного комитета, смял ее и отбросил в сторону, будто раздавил ядовитую сколопендру. Внутри будто Мамай прошел: вещи из шифоньера и книги с полок валялись на полу, подоконник в кабинете сорван, в нескольких местах поднят паркет, домашний сейф распахнут настежь… Балаганский обессиленно опустился в свое любимое кресло. Такого он не ожидал. Впрочем, еще утром он не ожидал ни допроса, ни обыска. И все же… Неужели в квартире генерала можно устраивать такой погром? Наверное, только в одном случае: когда он перестает быть генералом…
Балаганский отогнал мрачные мысли: никто его не отстранял от должности и не увольнял со службы! Надо позвонить Юре, пусть возьмет пару солдатиков из хозобслуги, да наведут здесь порядок… Он достал телефон и, обнаружив, что тот отключен, нажал клавишу включения. И сразу же раздался звонок. Это был Юра Ерманов.
– Здравия желаю, Георгий Петрович! – радостно закричал он, так что Балаганский отстранил трубку от уха. – А я звоню, звоню…
– А зачем ты звонишь? – устало спросил Балаганский.