Вдруг что-то забурлило на поверхности воды, и Филипс насторожился. Увидев свечение на дне озера, он забежал за скальный валун и разбудил всех своих сослуживцев.
— Одевайтесь, берите оружие… Там что-то есть, — тихо прошептал Филипс, загружая ленту в крупнокалиберный пулемет. — Какая — то живность из местной фауны, скорее всего, судя по свечению, это краснобокая зубатка. Они собираются в стаи, так что нужно быть внимательными и, рассредоточившись, удерживать периметр до утра.
Договорив, он обвязался пулеметной лентой и, молча, ушел в джунгли. Остальные, переглянувшись между собой, последовали его примеру.
Когда Филипс увидел первую зубатку, хищно смотревшую на него, он даже улыбнулся. Но когда зубатки начали обступать его со всех сторон, Филипс, понимая, что эту ночь он не переживет, истошно заорал, обращаясь к болотистым тварям:
— Сюда! Я здесь! Сюда идите…
Солдаты из его отряда, подумав, что Алану требуется помощь, двинулись на звук его голоса. Многие из них даже не успели осознать того, что по ним заработал крупнокалиберный пулемет, разрывая их тела в клочья… Филипс тем временем отстреливался от несуществующих зубаток до последнего патрона, пока не потерял сознание от действия сильнейшего галлюциногена, который он употребил в пищу возле озера.
Первое, что увидел Алан, когда пришел в себя, так это гранату, которую он сжимал двумя руками, лежа под каким — то бревном в одних штанах. Весь в порезах, окровавленный, он попытался сориентироваться на незнакомой местности. Поняв, что заблудился, Алан интуитивно выбрал направление и побрёл через густые заросли.
На следующий день его пленили партизаны. Филипс провел два года в джунглях в качестве военнопленного. Его постоянно перевозили с места на место, били и морили голодом. Наконец его обменяли на какого — то родственника местного князька.
Вернувшись на Акрит, Алан был представлен Восьмому Императору Тиберию, который наградил его почестями ветерана и предложил занять место в солдатском комитете при Сенате, после того как Алан пройдет полугодичный период реабилитации. Тиберий намекнул Филипсу — ему нужны будут «свои люди» в комитете, чтобы иметь представление о настроениях, царящих в армейской среде. Император Тиберий был выходцем из академических кругов и на тот момент проводил в жизнь непопулярные у военных реформы…
Но вернемся к Филипсу. Вернее, к воспоминаниям его матери Шарлотты, которая безучастно наблюдала за тем, как художник Делакруа рисует её безумного сына. Первый сигнал, что с Аланом что-то не так, она получила спустя неделю, когда тот вернулся из плена…
Ранним утром, выйдя из загородного особняка, расположенного у озера, она увидела Алана, копающегося на берегу.
— Привет! Чем занимаешься? — спросила тогда Шарлотта, когда подошла к сыну.
— Делаю систему безопасности, — озабоченно произнес Алан, пытаясь скрутить несколько проводов.
— Алан, но…
— Мама, мы не можем знать точно, что там обитает, — резко перебив Шарлотту, Алан посмотрел в сторону озера.
Сердце матери учащенно заколотилось, а в голове появились неприятные мысли. Пытаясь себя успокоить, Шарлотта осторожно произнесла:
— Дорогой, это озеро безопасно. Мы с твоим отцом всегда думаем о безопасности в первую очередь…
Алан замотал головой и резко встал в полный рост, отчего Шарлотта даже сделала шаг назад.
— Мама, те парни из моего отряда тоже думали, что они в безопасности. Когда краснобокие зубатки придут сюда, останется только отстреливаться. Кстати, в доме есть оружие? — внезапно спросил Алан с таким видом, как будто что-то вспомнил.
— Не знаю, может, наверху у отца есть пневморужьё — он иногда стреляет чешуйчатых воронцов…
— Мама, что ты говоришь? — закричал Алан в бешенстве. — Ты говоришь о безопасности, а у нас в доме нет даже ни одного порядочного ствола? Что это вообще за блядство?
От таких слов сына Шарлотта оцепенела. Она не вынесет армейского жаргона в своём доме, но, глядя в вопрошающие и одновременно бешеные глаза своего сына, решила не высказываться по этому поводу.
Дальше всё пошло только хуже. На следующий день Алан привёз откуда-то два ящика стрелкового оружия. Когда Шарлотта зашла в свою комнату, она увидела заботливо уложенную пару дамских пистолетов на своей подушке. «Он действительно рехнулся после плена, — с болью подумала Шарлотта. — Обязательно нужно будет показать его доктору Грэму».
Когда доктор Грэм впервые увидел Алана, тот ходил по комнате и что-то искал. Заглянув под половик, проведя рукой под подоконником, он подошел к доктору Грэму и указал на то, что находиться здесь небезопасно.
«Синдром войны», — констатировал доктор Грэм, когда покидал особняк Филипсов после обильного ужина. — Лечение, которое предлагает страховка ветерана — не эффективна.
Глаза Шарлотты, услышавшей вердикт доктора, наполнились влагой.
— Зигфрид, неужели нет способов помочь моему сыну? Мы заплатим любые деньги, — Шарлотта умоляющим взглядом посмотрела на доктора Грэма и, достав платок, смахнула с лица материнские слезы.
Зигфрид задумался.
— Шарлотта, я как друг семьи могу дать рекомендацию, но… в общем данная методика не совсем законна, и могут быть побочные эффекты. У меня есть знакомые специалисты, способные с помощью хирургического вмешательства помочь Алану, но гарантий того, что операция пройдет успешно, никто не даст…
Когда Алан кинул на участок соседей боевую гранату, Шарлотта всё же решила обратиться к специалистам доктора Грэма, уговорив при этом мужа. Сына отвезли в неизвестном направлении, а спустя неделю доставили обратно. Алан часто вспоминал свой первый день после хирургического вмешательства в неокортекс головного мозга…
— Алан, мы провели сложнейшую операцию, чтобы вернуть вас к нормальной жизни. Вы понимаете, о чем я вам говорю? — спросил доктор Грэм, снимая повязку с лысой головы своего пациента.
— Да, доктор. Я все понимаю. У вас есть конфеты?
Доктор Грэм внимательно посмотрел на Алана. На секунду он даже усомнился в результатах операции и, осмотрев зрачки Филипса, спросил:
— Зачем вам конфеты Алан?
— Просто… Я очень голоден… И мне почему-то охота сладкого…
Ответ Алана вписывался в концепцию работы, проведенной доктором Грэмом. Мозг пациента после «доработки» специалистами доктора стал потреблять в два раза больше энергии, чем до хирургического вмешательства, поэтому данный ответ удовлетворил Зигфрида.
— Алан, я немедленно распоряжусь, чтобы вам сделали высококалорийный обед, — произнес Грэм, улыбнувшись.
Через пару дней выяснилось, что Алан не может уснуть. Ему в принципе и не хотелось спать, но новый образ жизни никак не укладывался в голове. С этим вопросом он обратился к доктору Грэму на плановом осмотре.
— Интересно, — задумался доктор. — Такое я впервые встречаю в своей практике. Вы говорите, что не испытываете даже утомляемости?