– Ты же – это она! Значит… должен понимать… почему она так сделала! Ты тоже так делаешь… когда опасно, я видел.
– Не мог ты этого видеть… – с неожиданной горечью выдохнул командир. – Я сам не знаю, как поведу себя, если мне будет так же паршиво, как ему. Пока мне не пришлось испытать ничего подобного… и хотя было пару раз очень тяжело… и даже очень обидно… но то совсем другое. А против твоего права я не спорю, Тар. Наоборот. По моему мнению, ты просто обязан лететь вместе с ним. Вот только Юна там нужна не менее твоего… и тебе пора это признать. У Тина есть право выбора, даже если это просто ответственность за того, кому он пообещал помощь. А всё остальное он решит сам… и давить на него я не позволю никому из вас.
– Она и сама не позволит… – внезапно горько усмехнулся Тарос, отступая к окну, и, к своему удивлению, Слава расслышала в его голосе гордость за напарницу.
Хотя… теперь уже, наверное, можно говорить «за напарника», ведь вернуться назад в опостылевшее женское тело младший не захочет никогда. И даже больше – будет считать врагом каждого, кто попытается ему помешать стать самим собой.
– Вообще-то сейчас не об этом нужно думать, – заявил вдруг Конс и прямо глянул на мать, – а о том, какое будущее нам подсказывает судьба. Или ещё кто-то там?
– Судьба ничего не подсказывает, – с чистой совестью сообщила Слава. – Всего несколько ферм служат предупреждением и дают право выбора, и перекрёсток в их числе. А выбирать, как поступить, лучше не поодиночке, так меньше вероятность ошибиться.
– Как это так? – озадаченно уставился на неё Конс. – А поконкретнее нельзя?
– Можно, – одобрительно кивнул ему Васт и пояснил: – Мы сейчас на перекрёстке. И от того, как решим поступить, зависит, по какой дороге пойдём дальше. Но вернуться и сменить решение будет невозможно.
– Вот это ты обрадовал… – присвистнул Стан и испытующе оглядел притихших друзей. – А я как раз хотел сказать… у меня тут появилась мысль… стоит ли нам становиться бэтменами? Если мы начнём гоняться по Хамширу за жрецами и всякими гадами, то очень быстро станем врагами тем, кто стоит за этими расправами. Они объявят нас бандитами и тоже начнут за нами охотиться и устраивать ловушки. Мне даже подумать страшно, кого они будут использовать в виде приманки, и потому я считаю этот путь самым неправильным из всех возможных.
– У нас говорят, – невесело усмехнулась Слава, – рыба начинает гнить с головы, а чистят её с хвоста. Поэтому я тоже против того, чтобы бегать за хвостом. Тем более он может быть далеко не один.
– Мудрый ваш народ, – одобрил заявление жены Васт. – Я считаю, сначала нужно найти, откуда идёт зло и почему жрецы Астандиса решили, будто имеют право карать людей. Насколько мне известно, у них совершенно иные обязанности.
– Люди вообще очень часто путают эти понятия: право и обязанность, – отодвигая от себя блюдо с рыбой, печально вздохнула Линел и, откинувшись на спинку стула, окинула смотревших на неё соратников очень серьёзным взглядом, – а ведь это совершенно разные вещи. Мы, моряны, успели понять… за то время, пока тут живём, что на храме лежат очень серьёзные обязанности. Они не просто хранители правил и заветов святого Астандиса, а ещё и уши мастеров, тайная нить, связывающая народ с крепостью. Сами понимаете… кому-нибудь другому я эти знания никогда не открыла бы, но вы уже доказали своё главное качество… честность и бескорыстие.
– Спасибо, Линел, – улыбнулась подруге Слава, – эти слова дорогого стоят. И думаю, вы правы насчёт храма. Но сейчас есть ещё одна забота – Тин. И выбор между ним и интригами неизвестного нам пока кукловода. А проще, мы всё же должны решить, куда отправимся сначала.
Сказала и замерла, осторожно поглаживая худенькое запястье Лийлезы и опасаясь поднять взгляд. Ведь сейчас решается не просто выбор пути, по которому они пойдут, а самое ценное для неё – здоровье Костика… хотя нет, не так. В том, что физически сын будет в норме, Слава почти не сомневалась, убедившись в щедрости сделанного межмировым переходом подарка – безупречном здоровье. Но вот как скажутся на его и так угнетённой психике несколько дней промедления, не может предугадать никто. Ведь даже почти всемогущий хозяин леса предупреждал об опасности трансформации и необходимости соблюдать правила предосторожности.
– Ты тоже права, любимая, – крепче сжал плечи жены сидевший рядом Васт, ощутив всплеск смятения и тревоги, улыбнулся ей нежно и ободряюще и перевёл взгляд на примолкших соратников, – но с недавнего времени мне намного яснее смысл того, о чём я лишь догадывался раньше. Хотя я давно знал про особые обязанности храма Астандиса и гильдии кузнецов и права следящих. Однако никогда не считал себя вправе судить не мною установленный порядок, о котором многие простые жители нашего мира даже не догадываются. Но в последнее время жрецы вдруг начали усиленно брать в свои руки не положенную им власть, и это очень тревожный знак. Стало быть, кто-то смог убедить их в собственной безнаказанности или в бессилии мастеров. И в таком случае нам необходимо как можно скорее найти этого нарушителя устоев и решить, как с ним поступить. Хотя у меня появилось неясное подозрение… но его нужно проверить. Я говорю о некоем Камаргисе, советнике императрицы. Он почти полсотни лет служил её отцу, и Ансельна с раннего детства привыкла считать его самым мудрым и преданным. Но по старинному закону все советники уходят с постов, когда меняется император, и после гибели прежнего императора Ансельна получила вместе с империей и нового советника, Маргелиуса. Но как мне недавно стало известно, это снова Камаргис, прошедший в храме очень редкий ритуал омоложения и взявший новое имя.
– Как просто ларчик-то открывался, – хмуро усмехнулась Слава и уставилась на Линел: – Неужели вы этого не знали?
– Мы знали… – хмуро призналась моряна, – но Маргелиус невероятно хитёр. И достать его нельзя.
– Шутишь, – нахмурился Стан, – первый раз слышу о человеке, до которого вы не можете добраться.
– Мне неизвестны все возможности морян… думаю, им доступно многое, – осторожно вступил в разговор Беркис, – но Маргелиус недостижим ни для кого. Я кое-что об этом знаю… от верных людей, поэтому ручаюсь за свои слова. Ещё в бытность Камаргисом он получил от императора доступ к потайным ходам дворца. Те, кто слышал про них хоть краем уха, представляют, что это такое. Но это ещё не всё, они соединены с катакомбами, расположенными глубоко под императорским замком. Сотни миль лабиринта, вырубленного каменотёсами, добывающими строительный камень для огромного дворца, набережных, аллей, беседок, стен и всего прочего, чем изобилует старинное имение бывших королей Гаэдана. За пятьдесят лет советник изучил эти катакомбы как никто другой. И более того, император отдавал ему преступников, приговорённых к пожизненному заключению и казни, и они навсегда пропадали в тех лабиринтах. Однако ходят осторожные слухи, будто некоторые осуждённые предпочли выбрать браслеты рабов. И все эти годы преданно служат своему хозяину, обустраивая ему потайные комнаты и проходы к ним.
– До нас тоже дошли эти слухи, – подтвердила Линел, – но они бесполезны. Маргелиус слишком осторожен и хитёр. На празднествах или в столице он никогда не появляется, а на всех церемониях его обычно замещает какой-нибудь из секретарей. А в один из императорских кабинетов он приходит по потайному ходу, и никто не знает наверняка, где он появится в следующий раз. Причём у него есть отличное оправдание такой необычайной осторожности: за годы его службы императору на Камаргиса устраивался не один десяток засад и покушений.