— А как насчет воровства? — спросила Нелл. — И всех этих вещей, которые она готовит?
— Какая разница, что она готовит? — В голосе Питера появились нетерпеливые нотки.
— Каждый вечер она балует Гордона роскошными ужинами, — ответила Нелл. — Фуа гра, лобстеры, вырезка — я не шучу! Однако каждый раз, проезжая мимо Макдоналдса, я вижу там ее машину. Вы разве не заметили, как она располнела?
— Сегодня у них на ужин черная икра, — заметила Мария.
— Вряд ли они могут все это себе позволить, — добавила Нелл. — Может, именно поэтому она и ворует. Не думаю, что Гордон с его магазином инструментов зарабатывает так много.
— Давайте прекратим анатомировать семейство Литтлфильдов, — сказал Питер. — Мария, может, расскажешь нам о раскопках? Серьгу для носа, которую ты мне подарила, ты там нашла? Я собираюсь надеть ее завтра в суд.
Мария взглянула на брата. Она ответила не сразу, поскольку знала, что, если сменить тему, к ней сложно будет вернуться. Мария могла думать только о том, как спасти Софи. Но от чего?
— Надень обязательно, — после короткой паузы сказала она. — В племени шавантов такие серьги носили только священники и вожди. Серьга в носу — это символ власти.
— Ты нашла ее на раскопках? — повторил он.
— Нет. Подлинные артефакты из страны вывозить нельзя. Это копия. А оригинал мы нашли в окрестностях Чупаса.
Мария вспомнила скорбное выражение лица синьоры Хача и громко рассмеялась.
— Ты что? — спросила Нелл.
— Ох, вспомнила женщину, владелицу земли, на которой мы собирались производить раскопки. Она там выращивает коку, и прямо посреди ее плантации находится захоронение. В Перу все исторические ценности принадлежат государству, поэтому, строго говоря, разрешения владельца земли на раскопки не требуется. Но вы же знаете Альдо…
— Конечно, он решил спросить, — сказала Нелл. Она, как и все в семье Дарков, считала преувеличенную европейскую любезность Альдо немного комичной.
— Он пообещал, что мы заплатим за все растения, которые будут повреждены во время раскопок, — продолжала Мария, — но синьора Хача и слышать об этом не хотела. «Они — моя семья, — кричала она. — Я их вот из таких росточков вырастила!» И притом совершенно серьезно! — Рассказывая эту историю, Мария немного расслабилась. Там, в горах, среди шавантских каменных построек, в обществе сентиментальной синьоры Хача и Альдо, она чувствовала себя дома. В Хатуквити, где все, что было так знакомо, вдруг изменилось, Мария была чужой.
Нелл начала собирать со стола тарелки, Питер отправился проверить, спит ли их сын. Мария вспомнила, что именно после раскопок на землях синьоры Хача она начала думать о расставании с мужем. Склонившись над землей, она кистью расчищала крошечный — скорее всего, мышиный — череп, и тут внезапно заметила, что над ней стоит Альдо.
— Зачем ты теряешь время на это? — нетерпеливо спросил он.
Прикрыв глаза ладонью, Мария смотрела на него.
— Ты говоришь со мной, как со студенткой, — сказала она.
— Ты работаешь, как студентка. Сосредоточься на захоронении.
Мария сделала вид, что не слышит его. Она полностью расчистила скелет полевой мыши, потом, косточка за косточкой, записала находку в дневник. Она знала, что в ней нет ничего примечательного, однако считала необходимым тщательно регистрировать все обнаруженное при раскопках. Альдо поручил бы это кому-нибудь или вообще пропустил. Однако Марию тревожили не их профессиональные разногласия, а то, как Альдо разговаривал с ней.
Муж не всегда говорил таким тоном. Она вспомнила, как впервые поехала с ним на раскопки в Перу.
Альдо уже работал там раньше, для Марии же это было впервые. Он с гордостью вводил ее в курс дела, искренне желая, чтобы и она полюбила жизнь в высокогорьях Анд, где при раскопках практически наверняка можно было обнаружить драгоценные, даже золотые артефакты. Однажды ночью Альдо сказал, что они вместе должны подняться на гору, к развалинам древнего замка, где местная ведьма будет вызывать духов, чтобы раскопки прошли успешно.
— Она не может пойти, синьор, — возразил Педро, перуанец, ассистировавший Альдо. — Женщина не может присутствовать на ведьмовской церемонии.
— Мария — археолог. Она пойдет, — сказал Альдо, закрывая тему, как будто слова Педро были чем-то совершенно бессмысленным.
Темной и холодной ночью команда археологов, единственной женщиной в которой была Мария, вскарабкалась на гору. Ведьма смотрела на Марию, не произнося ни слова, и отказывалась колдовать до тех пор, пока Альдо этого не потребовал. Наконец, она приготовила пятьдесят два подношения — именно стольких духов нужно было задобрить. Все были одинаковыми: три отличных листа коки, присыпанные высушенным жиром ламы, серебряной пылью и диким тимьяном. Огоньки керосиновых ламп дрожали на ветру, на каменных стенах плясали длинные тени. «Горный дух, защити нас и пошли удачу», — пятьдесят два раза прошептала ведьма по-испански; каждый раз она брала в руки следующее подношение и, произнеся заклинание, бросала его в огонь. Искры выстреливали высоко в черное небо. В ужасе Мария прижалась к Альдо — ей казалось, что духи и правда вот-вот спустятся к ним.
— Испугалась, bella? — обратился к жене Альдо. — Будь у тебя бабушка с Сицилии, тебя бы это не удивило.
— И все это для того, чтобы раскопки прошли успешно? — спросила Мария.
Альдо погладил ее по волосам, теплыми губами коснулся уха.
— Это на тот случай, если у Педро корова перестанет давать молоко или у Хуана куры не будут нестись — так они не смогут, как в прошлый раз, утверждать, что это произошло, потому, что духи разгневались из-за раскопок.
Сидя в гостиной Питера, Мария представляла себе лицо Альдо: его классический римский нос, улыбку, которая с такой легкостью возникала у него на губах, его чувственные зеленые глаза, которые наполнялись слезами так часто, как ни у одного из мужчин, которых Мария знала до этого.
— Жаль, что Хэлли не смогла прийти, — сказала Нелл. — Она отправилась в Йель, в театр. С другом.
— У нее свидание, — ухмыляясь, добавил Питер. — Никто из нас с ним пока не знаком.
— Рада за нее, — заметила Мария, пытаясь перевести свои мысли с магии на жизнь их матери.
— Знаешь, может, мы ошибаемся насчет Софи, — веселым тоном сказала Нелл.
Мария не ответила. Она вспоминала страстные упреки синьоры Хача, теплоту руки Альдо, обнимавшей ее, пока ведьма сжигала свои подношения. Она понимала, что Нелл хочется закончить вечер на приятной ноте, однако не могла заставить себя улыбнуться. Ее дыхание было учащенным, как будто она по-прежнему находилась с Альдо на высоте двух миль над уровнем моря. Сидя за столом в доме брата, Мария размышляла о власти магии и власти любви.
На следующий день, в два часа, Нэнси Грюнвальд заехала за Марией в дом Хэлли. Мария как раз садилась в кабину красного семейного автомобиля, когда мать вышла из парадной двери, с головой закутанная в желтый шерстяной палантин.