– Не надо мне никаких подарков, – сурово говорит Пелле.

– Ах, Пелле! – восклицает мама. – Какое это будет грустное Рождество! Кто зажжёт ёлку? Кто откроет дверь рождественскому гному?

– Вы заведёте себе другого мальчика, – говорит Пелле сдавленным голосом.

– Ни за что на свете! – отвечает мама. – Нам нужен только Пелле, Пелле и больше никто. Ведь мы любим одного только Пелле.

– Правда? – спрашивает Пелле со слабой надеждой.

– Папа с мамой будут сидеть и плакать весь рождественский вечер. И даже не зажжём на ёлке ни одной свечки. Ах, как мы будем плакать!

Тут Пелле упирается лбом в кухонную дверь и тоже начинает плакать. Он плачет с надрывом, плачет жалобно, громко, отчаянно. Потому что ему жаль маму и папу. И когда мама обнимает его, он прячет голову у неё на груди и плачет ещё сильнее, так что мама совсем промокла.

– Я вас прощаю, – шепчет он, всхлипывая.

– Спасибо, милый Пелле, – говорит мама.

Папа приходит спустя много-много часов и, как всегда, ещё в прихожей спрашивает:

– Где мой маленький Пелле?

– Здесь! – кричит Пелле и бросается к папе в объятия.

Под вишней
Перевод Н. Беляковой

Летним вечером Анн сидит под вишней и смотрит на летающих ласточек. Вишня усыпана белоснежными цветами. Ах, какая она красивая! Ей бы стоять на небе, чтобы маленькие ангелы могли качаться на её ветках. Может, она раньше и стояла на небе, а после Бог перенёс её на землю, чтобы Анн могла сидеть под ней летними вечерами. Кто знает! Может, это замечательное дерево – волшебное и умеет исполнять все желания? А никто этого не знает. Анн решает тут же попробовать. Но сразу много желать не годится, ведь у этого дерева давно никто ничего не просил, оно отвыкло исполнять желания. Нельзя сразу взять и пожелать… ну, например, маленького пони. Это можно будет пожелать после, когда оно привыкнет делать всё, что попросишь. Анн не хочет жадничать и решает попросить что-нибудь полегче.

– Я хочу, чтобы кто-нибудь сейчас шёл по дороге, с кем бы я могла поболтать, – громко говорит она, глядя на белые цветы вишни. Анн ждёт. И надо же! Всего через пять минут на дороге появляется тётя. Анн её не знает. Наверно, она живёт поблизости, в пансионате.

Тётя останавливается и смотрит на Анн. Ах, какая красота: хорошенькая маленькая девочка, с мечтательными голубыми глазами, сидит под сказочно прекрасной цветущей вишней.

Анн призывно улыбается ей.

– Добрый вечер, дружочек, – говорит тётя, – ты здесь совсем одна?

– Да, – отвечает Анн, – хочешь посидеть со мной?

Анн знает, что нельзя говорить взрослым «ты». Но если нельзя говорить им «ты», то как же с ними разговаривать? А не говорить взрослым ни слова как-то неловко. И потому Анн, не раздумывая, говорит:

– Ты хочешь посидеть со мной?

Ну конечно, тётя хочет посидеть с Анн. Она с радостью садится на зелёную скамейку рядом с Анн, гладит её по белокурой голове и говорит:

– Ты выглядишь такой маленькой и одинокой.

– Да, – говорит она, вздыхая, – я одинокая.

– А где же твоя мама? – спрашивает тётя.

– Моя мама умерла.

Наступает тишина.

– Бедный ребёнок, – говорит наконец тётя.

Анн показывает на большой белый дом в глубине сада:

– Мамочка жила там, когда была живая.

– Вот как, – участливо говорит тётя.

– Но она родилась не там, – продолжает Анн.

– Вот как, а где же она родилась?

– Никто не знает. Моя мама – подкидыш. В этом белом доме жили господин и одна госпожа. Это были мои дедушка и бабушка, понимаешь? И вот однажды утром они вышли в сад и нашли маму как раз под этой вишней.

Похоже, что тётя не очень верит сказанному.

– Да-да, это правда, – живо уверяет её Анн. – Мама спала под деревом, завёрнутая в грязное одеяло. У дедушки и бабушки не было детей, и они были рады, что нашли мою маму.

«Да, и не такое случается», – думает незнакомая тётя.

– И узнали они, кто её туда положил? – спрашивает тётя.

– А как ты думаешь? Точно, узнали, – отвечает Анн.

– В самом деле? И кто же это был?

– Цыгане. Они ехали ночью мимо нашего дома и везли с собой мою маму. Никто не знает, почему они положили её под дерево. Когда маме было три года, она сидела однажды под деревом на скамейке, вот как мы сейчас. И угадай, что с ней случилось?

– Откуда же мне знать!

– Они снова приехали и забрали мою маму, ясно тебе? Схватили и запихали в свою повозку и помчались так, что только искры из-под колёс летели. Ах, как бабушка плакала!

– Мне кажется, ты сидишь и выдумываешь всякие небылицы.

– И вовсе нет. Ведь это моя мама и я всё про неё знаю.

– Но ты вовсе не похожа на цыганочку, – говорит тётя, глядя на голубые глаза и золотистые волосы девочки.

– А я похожа на своего папу.

– Ну и что же потом случилось с твоей мамой?

– Мама научилась петь и плясать и делать всякие фокусы. Повсюду, куда цыгане приезжали, она плясала, а потом ходила с красной шапкой и собирала деньги.

– Надо же! – говорит тётя.

– А в это время дедушка с бабушкой искали маму повсюду, – рассказывает Анн, – у всех-превсех цыган. Но все цыганята похожи друг на друга, и найти её было очень трудно. Но однажды вечером…

– И что же случилось в этот вечер? – с интересом спрашивает тётя.

– Однажды цыгане опять ехали по этой дороге. И мама сидела в одной повозке. Дедушку и бабушку она забыла. А когда она увидела эту вишню, то громко сказала: «Поглядите, это моя вишня». Дедушка с бабушкой как раз сидели на этой скамейке и услыхали это. Цыгане разбили свой табор вон на том лугу. Ночью дедушка прокрался туда и украл обратно мою маму. Цыганский вожак проснулся и выстрелил в дедушку. Но дедушка спрятал маму под пиджак, пустился домой со всех ног и запер дверь на замок.

Незнакомая тётя собиралась было что-то сказать, но в это время на дороге показалась повозка, много повозок. Это катит мимо цыганский табор. Анн бледнеет. Она крепко хватает тётю за руку и кричит:

– Спаси меня! Они хотят украсть меня! Хотят отнять от дедушки и бабушки, как отняли маму. Спаси меня!

Тётя тоже пугается. Она не сомневалась, что Анн слагает небылицы, а теперь не знает, что и думать.