На Алексея накатило блаженное состояние. Он остался жив и даже не ранен. Ушибы от падения есть, но они пройдут. Но он сделал главное – одержал победу!
Рязанцы стали переправляться через реку.
На татарской стороне дважды взметнулся бунчук Алтын-мурзы, взревела труба, и крымчаки разом стали поворачивать коней – не решился мурза рисковать своим воинством. Зачем? Есть другие земли – Литва, Киев.
А рязанцы скакали к одиноко стоящему Алексею. Он даже испугался – не сомнут ли его лошадьми? Такую массу коней и людей враз не остановишь.
Но они остановились, застыв в десятке метров, образовав полукруг и обдав Алексея облаком пыли.
Впереди, в центре был сам князь Рязанский. Он соскочил с коня и подошёл к Алексею.
– Жив? Не ранен?
– Ушибся сильно.
– Как же без этого? Такого великана свалил! Молодец, герой! Только что-то не приметил я, как ты его…
– Прыгнул и ножом в шею сверху.
– Ну да, ну да… Но он же в кольчуге, что против неё нож? Ай, парень, такую победу одержал! А я уж думал – всё, конец тебе. Копьё сломалось, щит развалился, а потом и сабля разломилась. Против такого бугая на кулаках выстоять мудрено. Эй, кто-нибудь! Чарку вина мне и ратнику!
Кто-то из слуг, из ближнего окружения, подсуетился. Из походного бурдюка налили вина в серебряные кубки и поднесли им.
Князь принял чашу и в знак почёта передал её Алексею. Не из боярских рук принял Алексей чашу – из княжеских. Потом и сам князь взял кубок.
– За тебя, Алексей Терехов! За твою и нашу победу!
Оба – и князь, и Алексей – дружно выпили кубки до дна.
Дружинники снова радостно завопили:
– Слава князю и Рязанской земле!
Алексей хотел вернуть боярину кубок, но князь остановил его:
– Кубок себе оставь в подарок – на память. Саблю герою достать из моих запасов и лучшего коня!
Бояре вынесли саблю в ножнах и протянули её князю. Князь тут же вручил её Алексею. Алексей вытянул наполовину клинок из ножен, поцеловал и к своему поясу подвесил.
Сабля была из княжеских запасов, простая, походная, и ножны без украшений. Вот только качества отменного – по клинку узорчатая вязь дамасская. Это сейчас на князе сабля в ножнах изукрашенных, на рукояти самоцветы под солнцем переливаются – потому как для антуража, по званию положена. Только в реальном бою вся эта мишура отлетает мгновенно.
И коня Алексею подвели из числа запасных – из княжеской конюшни.
– Владей, – великодушно кивнул князь, – великое дело ты сделал!
Дружинники снова оглушили их восторженными воплями. Они славили князя и воздавали хвалу Алексею, одержавшему на их глазах невероятную победу. Хотя многие из них, увидев воочию крымчака, в этой победе сомневались.
Алексей сел на коня. Седло, сделанное со всем тщанием, было новым и удобным. Под седлом попона малиновая с кистями. И сам конь хорош – молодой трёхлеток, глазом косит, копытом в землю бьёт. Чувствуется – горяч.
Все, не сговариваясь, повернулись в сторону крымчаков. Они уходили не рысью – шагом кони шли. И вид у татар понурый – не удался для них набег.
Вернувшись к своей заставе, ратники устроили пир. Вина и пива не было – выпивку в походе и на порубежье не приветствовали. Зато достали всё из запасов. Хоть и привычен был кулеш, так в него мяса сушёного положили вдвое против обычного. И мёда для сыта не пожалели.
Алексею стало неудобно от всеобщего внимания. Совсем незнакомые ратники, бояре подходили к нему, хлопали по плечу и поздравляли. Сначала приятно было, чего уж скрывать. Однако потом излишнее внимание раздражать стало – поесть спокойно не дадут. Каждому внимание уделить надо, поговорить – иначе обида. Но Алексей их понимал: одержав победу в поединке, он тем самым избавил войско от потерь.
А ещё ратники просили посмотреть, подержать в руках княжеские подарки – серебряный кубок и саблю. Были и такие, кто откровенно завидовал:
– Повезло тебе, парень! Сам князь тебя приметил, из множества выделил, подарками одарил.
Алексей сразу в лоб рубил:
– А кто тебе не давал? У тебя и конь есть, и оружие. Почему на бой не вызвался?
После такого ответа завистники молча уходили – желающих сразиться с гигантом было очень мало.
Настал вечер. Утомлённый Алексей снова улёгся на своём любимом месте – в ложбине под деревом. И снова ему пришло видение в виде Остриса. Знакомец давний ухмылялся:
– Хорошо, что мой совет послушал. Но шлем с головы сними, вон – на ветку повесь.
– Ты это к чему?
– Тагира ты одолел. Только впереди тебя искушения ждут.
– Какие?
Однако лицо Остриса уже растворилось в голубоватой дымке.
Проснувшись утром, Алексей вспомнил про сон. Какие такие искушения? Золотом, славой, женщинами? На его взгляд – пустое, уж он-то калач тёртый, не позарится.
После завтрака дружина и ополченцы засобирались назад – по имениям, по городам своим. А заставные ополченцы – с ними и Алексей – оставались дослуживать свой срок. Война миновала, а служба службой.
Но не успел Алексей заняться привычными делами, как прибежал княжеский посыльный:
– Князь велит после службы к нему в Переяславль приехать.
– Передай – исполню.
Первым уехал великий князь. И то, понять можно – у него дел важных полно, прохлаждаться некогда.
За ним бояре с ополченцами потянулись: сначала одной колонной, потом каждый боярин в своё имение.
И вновь служба на заставе пошла налаженным порядком. Снова дозоры, короткий сон – и опять в степь.
К новому коню Алексей привыкал долго. Прежняя лошадь, павшая во время поединка, послушная была, хозяина понимала с полуслова. Свистит он – и она из табуна бежит. И как только узнавала? Новый конь был норовистым и горячим, но неутомимым в дозорах.
Запасы провизии подходили к концу – как и срок службы. И вот настал день, когда к вечеру заявилась пропылённая на марше новая смена. Соскочив с коней, они сразу направились к Алексею – покажи, дескать, княжеские подарки. И откуда только прознали? Ведь в прибывшей смене не было тех, кто неделю назад воевать приходил. Да и новиков с прибывшими было много – едва ли не половина. Они смотрели на Алексея восторженными глазами и просили рассказать о бое.
Но больше всего Алексея удивил боярин, прибывший со своими ратниками из-под Вознесенского.
– С ночёвкой на постоялом дворе ехали. А в трапезной бродячие гусляры да дудочники песню о тебе спевают.
– Не может быть! – поразился Алексей.
Времени после боя прошло мало, с ратниками ни одного музыканта не было – когда прознать и сочинить успели? Конечно, на душе у Алексея приятно было, но потом он задумался: не об этом ли искушении Острис говорил?