– По-моему, – Таша тоже пожала плечами, будто сомневалась, – потому что я ничего не умею.
– А почему не научишься? – спросила я.
– А на фига? В ЮАР жизнь построена так, что ты там белый человек. У меня была прислуга, которая стоит там копейки, и она все за меня делала. Даже еду готовила. Правда не я ее этому обучила, а мой муж. А я целыми днями только училась. А вечером мы ужинали, смотрели новости, читали книги у камина и ложились спать. Скукота смертная. Даже учиться не хотелось. А вообще, я считаю, что человека или любят таким, какой он есть – или не любят.
Я еще раз с удивлением посмотрела на Ташу. Такая молодая, но мудрости ей не занимать. И говорила она почти те же слова, что и мой психолог, что семья – это, как минимум, два человека. И что каждый из нас живет свою жизнь, именно – свою, единственную и неповторимую. Это большое заблуждение, считать, что постоянно принося себя в жертву, я смогу заслужить любовь и уважение мужа. Обычно все происходит с точностью до наоборот. (Как в воду смотрела!) И вполне может быть, что в один прекрасный день меня предпочтут женщине, которая любит себя гораздо больше. (Вот это я очень хотела выяснить – поменяли ли меня на другую женщину, или от меня просто сбежали?) Жертвуя собой, женщина целиком погружается в семейный быт, теряет собственные увлечения, подруг и, как следствие – интерес к жизни. (Подруг у меня не было, родители и брат со мной не общаются – да, все ее слова сбылись!) У нее теперь одна цель: стать такой, какой ее хочет видеть муж. Валерия Иосифовна называла таких женщин социальными хамелеонами: они готовы изменить свои взгляды, приоритеты, убеждения, внешность, лишь бы стать для милого идеалом женщины.
– О каком, собственно, идеале может идти речь? – вскидывала она свои густые брови к небу и пристально смотрела на меня, – Если вас не принимают такой, какая вы есть, если для того, чтобы вас любили, необходимо измениться на 180 градусов, то стоит ли игра свеч? Женщину, которая не любит себя, никогда не будет по-настоящему любить ни один мужчина!
И еще она почти на каждом сеансе повторяла (надеясь, что до меня это когда то дойдет), что единственный идеал – это мы сами. – И пусть все, кто нас любит, воспринимают нас такими, какие мы есть. По большому счету самое страшное – потерять себя, все остальные потери не так ужасны, как ни кощунственно это звучит. И не страшно, если ваши убеждения отличны от взглядов любимого человека. Только из-за этого вас никогда не разлюбят. Наоборот, если мужчина чувствует, что вы внутренне свободны и самостоятельны (а эти качества дает нам разумный эгоизм), то он будет вас больше ценить. Такая женщина притягивает мужчин, как магнит, как и всякая незаурядная личность, уважающая себя и свои интересы. Уважать и любить себя это вовсе не значит притеснять чьи-то интересы. Просто надо любить себя и тебя полюбят. Все так просто и так сложно…
Нам принесли пиццу.
– Бери руками, вот так, – Таша взяла кусок пиццы и поднесла ко рту, – и ешь. Ммммм, как вкусно. Чего смотришь, ешь!
Я брезгливо поднесла кусок пиццы ко рту, откусила и стала жевать.
– Ну? – пытала меня Таша.
– Неплохо, – отозвалась я.
– Зачем ты так долго жуешь?
– Так надо. Пищу надо тщательно пережевывать. Здоровый человек должен пережевать кусок 50 раз, а самосовершенствующийся – 150 раз.
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Шаталова.
– Передай ей мой огромный привет.
– К сожалению, я с ней лично не знакома.
– Откуда тогда у тебя информация?
– Из книг.
– Правило первое: никаких книг.
– Кириллу тоже не нравилось, – призналась я.
– Что? Книги? Или то, что ты жуешь 150 раз?
– И то и другое.
– Наш человек! Неужели ты, правда, думаешь, что людям нравятся такие умки как ты? И неужели ты думаешь, что кому– то нравится, когда перед тобой сидит верблюд и полчаса жует один миллиметр пиццы?
Я согласилась с Ташей и проглотила то, что было у меня во рту.
– А теперь ты расскажи о себе. Или нет. Давай я расскажу о тебе, – предложила Таша.
Я откусила еще один кусок от пиццы и кивнула.
– Ты родилась в правильной семье. Все родственники – или ученые или… нет, никаких «или». Все ученые. Ты закончила школу с золотой медалью, пару институтов, на квартиру или сама заработала, или родственники помогли. Тебя с детства учили готовить, печь торты, вышивать крестиком. Потом ты встретила своего единственного и неповторимого и… ничего не поменялось – по понедельникам ты вышивала, по вторникам – ты готовила суфле, по средам – салат из печени трески, а по воскресеньям вы гуляли в парке и любовались Москва рекой. Однажды твой единственный и неповторимый пришел взволнованный, собрал чемодан и сказал, что уходит. Ты не стала его останавливать, потому что решила, что не пройдет и суток как он прибежит назад, к своей курочке, которая несет для него золотые яйца… Но оказалось, что он не пришел ни через два дня, ни через неделю… А знаешь почему?
– Нет, – призналась я.
– Потому что у него уже давно есть другая – полная тебе противоположность: худая, с короткой стрижкой, сумасшедшая, без портфеля, и с рюкзачком на спине.
– Нет у него другой. Ну, – я замялась, – по крайней мере, мне очень хочется в это верить. А вообще – то, что ты сказала – не все правда. В моей семье никто никогда палец об палец не ударил. У нас была и есть домработница – она все и делала: и вышивала крестиком, и пироги пекла, и салаты готовила. Мы только учились. И когда я встретила Кирилла – я ничего не умела, кроме как целыми днями корпеть над учебниками. Это благодаря ему я всему научилась. Это он сделал меня такой, какая я сейчас. А потом бросил…
– Ладно, не переживай. Вернем мы твоего Кирилла.
– Очень надеюсь, а как твоего мужа зовут?
– Эдик. Эдвард – его настоящее имя. Но тут все называют его Эдиком.
– Он здесь работает? Почему не в Африке?
– Ему нравится Москва. Я же тебе говорю – в ЮАР очень скучно жить. Даже ему, хотя у него там куча родственников. ЮАР – это болото. Очень уютное, тихое болото с кувшинками. Мы прожили там пять лет, и я чуть от тоски на луну не выла… Это я настояла, чтобы мы сюда переехали. У него шикарная квартира на Чистых прудах. Я с ним жила… но месяц назад он меня выгнал…
– Вот бессовестный! Как можно выгнать женщину на улицу? Почему он сам не ушел?
– Это его квартира. Когда мы познакомились, он уже имел эту квартиру…
– Да какая разница! Я говорю не о том, что положено по закону, а о нравственности.
– Аааа, так он знал, что у меня есть бабушкина квартира…
– И что? Он хоть звонил тебе?
– Нет. Он сказал, что хочет забыть меня как страшный сон, и мечтает больше никогда меня не видеть.