Страстная любовь была забыта или, по крайней мере, отложена до лучших времен. Монарх Дейджана облачился в рыцарское одеяние и лично повел свою армию на своих кровных врагов. Залитое кровью королевство Цериал осветилось отблесками пожарищ и было сровнено с землей. Не менее печальная, хотя и не настолько кровавая участь постигла и расположенное чуть южней княжество Пюанеки, которое имело неосторожность поставлять своим северным соседям самое лучшее оружие. Потом пало под страшными ударами и королевство Ужоги. Именно там, в полностью разрушенной столице этого горного государства, и нашлись удивительные сокровища, которые хоть частично отвлекли монарха Дейджана от горя после смерти сына. Его мысли теперь текли в несколько ином русле, пытаясь разгадать загадку такого невиданного и тщательно скрываемого богатства. Было проведено самое пристрастное расследование по горячим следам и допрошены все оставшиеся в живых защитники столицы. Получалось, что поверженные враги и сами не знали о том умопомрачительном состоянии, на котором они «сидели» неизвестно какое время.
Вот тут как раз и добрался основной обоз с истосковавшейся по своему жениху баронеттой. Но вместо того чтобы порадоваться окончанию войны и найденным невиданным сокровищам, молодая, но меркантильная прелестница воскликнула:
– О! Мой император! Теперь уже ты станешь править всем Щитом! И только ты этого воистину достоин! Да здравствует император великого Дейджана!
Тот еще было попытался избавиться от пагубного влияния медных труб, вспомнив о боли в сердце, оставшейся там навсегда после гибели сына:
– К чему все эти завоевания, если мой наследник…
Баронетта со всей страстью бросилась к монарху, схватила его ладонь и прижала к своему трепещущему животу:
– Любимый, я беременна! И у тебя будет наследник. Будет! А потом я тебе и дочерей нарожаю. Сколько ты захочешь…
В ту ночь новоявленный император впервые за несколько недель спал спокойно, и ему снились радужные сны. А наутро он выступил перед колоннами своего отборного войска с исторической речью:
– На наши плечи легла неимоверная тяжесть перед всем человечеством. Мы просто обязаны объединить все народы Первого Щита в единый, прочный кулак, сжатый под единым управлением и готовый для отражения любой вражеской агрессии. Никогда больше Сангремар не посмеет ступить на нашу землю, а если и попробует возобновить агрессию, то мы вообще утопим Шлем в океане. Никогда больше мы не позволим оглупевшим в рабстве правителям навязывать нам свою волю или диктовать постыдные ультиматумы. Отныне только мы имеем право решать судьбы и будущее земли нашей. И ваши заслуги, мои доблестные воины, будут оценены мною по достоинству. Каждый офицер получит как минимум среднее баронство в освобожденных нами землях, а каждый рядовой воин – целое поселение с огромными земельными наделами. Мы просто обязаны привести Первый Щит в светлое будущее! И мы сделаем это!
Уже на следующий день войска только что родившейся империи двинулись единой стеной на юг. Горели города, рушились здания. Каменные плато, песчаные пустыни и плодородные земли одинаково безжалостно орошались человеческой кровью…
Исследователи Шулпы напоминали мечущихся при пожаре муравьев. Дни пролетали со скоростью взрывающейся сверхновой. Чтобы все успеть, метаться приходилось на все стороны. Но все равно Виктора тяготило ощущение, что он явно что-то упускает из виду. А коварная фортуна опять сменяет благожелательную улыбку на оскал. Только вот даже просто остановиться и спокойно подумать на эту тему было некогда. Да и все самые близкие, проверенные люди не могли помочь в решении этой ускользающей задачки. С ними тоже побеседовать спокойно и рассудительно не получалось.
Гром Восьмой все еще продолжал давать балы, приемы и рауты. Не гнушался собственноручно осматривать и предварительно делить отправляемые в Чагар трофеи, проводить непонятные смотры войск и парады. В отношениях с «куклой» у него наступила некоторая прохлада. Впервые с Маанитой у него произошел скандал, когда он ее стал расспрашивать про повара-отравителя. Бывшая наложница со странной наглецой стала утверждать, что просто благословила Шендлю на службу новому королю, а когда венценосный любовник стал на нее давить настойчивее, гневно воскликнула:
– Ты мне не веришь?! Ну так спроси у повара! Он подтвердит мои слова.
Из чего можно было догадаться: она совершенно уверена в смерти Шендли и нисколько не беспокоится остаться разоблаченной. Гром это почувствовал и около часа гневно орал и топал ногами. Затем приказал вообще не выпускать Мааниту из отведенных для нее апартаментов. Чем та впоследствии чуть не воспользовалась в своих корыстных целях. Но об этом стало известно лишь спустя долгое время, да и то совершенно случайно.
Тербон еле успевал выполнять возложенные на него поручения по Каменному граду, отправлял в тыл врага многочисленные разведгруппы, координировал службы осведомителей и командовал королевскими гвардейцами. Благо хоть в личные обязанности генерала не входила охрана августейшей персоны. Там вполне хватало вышколенных телохранителей с их опытным командиром.
Принцесса Роза со всем усердием набросилась на разгадывание открывающихся со скрипом тайн императорского дворца. Она почти прекратила посещение балов и праздных застолий и редко показывалась на другой, «увеселительной» половине дворца. Со своим математическим складом ума девушка очень быстро освоила массу полезных навыков в исследовательской работе. Причем до такой степени, что самостоятельно теперь могла пройти несколько первых уровней блокировки вновь отыскиваемых дверей. Так и сидела возле них часами, упорно вгрызаясь в трудно понятные для нее технологии из космических миров. Разве что иногда проносилась с толстыми тетрадями, рулонами чертежей по коридорам огромного комплекса, разыскивая монаха и требуя от него пояснить ту или иную деталь. Ее высочество даже совсем перестала интересоваться отношением отца с его новой любовницей, посчитав их довольно подуставшими после крупного скандала с попыткой отравления. Да и про свои законные, заслуженные при спасениях Менгарца шесть желаний перестала напоминать. Только тщательно продолжала следить за тем, чтобы вечно ничего не успевающий пришелец регулярно питался. Она и придумала такое правило, по которому Виктора кормили именно там, где и находили. Специально наученные гвардейцы просто подкатывали поближе к его святости столик с едой и снимали крышки с приготовленных талантливым коком блюд. Как бы монах ни ворчал и ни ругался, ему ничего не оставалось делать, как соблазняться одуряющими ароматами, бросать все и поспешно наедаться. Потом он уже с более философским спокойствием благодарил подчиненных, повторно мыл руки и возвращался к прерванной работе. Но мысленно всегда при этом вспоминал как Розу, так и Додюра самыми добрыми словами.
Особо следовало сказать про старцев из монастыря Дион. Оба сильно увлеклись идеей доказать, что любое тайное ответвление или место для отсидки должны обязательно продолжаться дальше. Потому как не было ни малейшего смысла строителям комплекса обрывать такие перспективные тайные ходы. Они даже на тот тупиковый ход, в котором на штырях погиб незадачливый повар-отравитель, указывали как на начало прохода, входящего в общую систему лабиринтов. Потому что в их далеком монастыре в Кезохи существовало нечто подобное. Следовало только отыскать первые потайные ответвления и уже тогда попытаться вычислить общую тенденцию направления ходов. Вот они вдвоем и продолжали ощупывать и осматривать все небольшие потайные места этой части дворца, обстукивая потолки, стены и полы. Честно говоря, никто особо не верил в успех задуманного дионийцами мероприятия, но с молчаливого согласия Менгарца предоставляли жрецам все требуемые инструменты и оказывали посильную помощь.