Почти уже подойдя к дому, где жила Людмила, я снова набрала её по сотовому. Но автоответчик снова затараторил заезженную фразу. Ладно, придется идти к ней прямо домой. Я позвонила в читофон, и спустя несколько секунд дверь автоматически отворилась. Я открыла калитку, зашла в подъезд с блестящими мраморными полами и поднялась на второй этаж, где жила Люда. Входная дверь была приоткрыта, и я вошла в просторный коридор.
— Люда, ты где?
— Проходи, я в комнате. Я заболела.
Я прошла в спальную комнату и увидела бледную приятельницу, укрытую одеялом.
— Привет, что случилось? — спросила я.
— Да вчера с Энрико были допоздна на дискотеке, к тому же я была легко одета, вот, видно, и промёрзла. Сегодня утром встала, знобит, головная боль. А ты как?
— А я — хуже не придумаешь. Люда, у нас большие неприятности, — я присела на стул, стоящий возле комода. — Закрыли наш бар.
— Что? Я не ослышалась? — подскочила Люда. — Как это закрыли?
— А вот так. Каком кверху. Люда, почему же ты меня не поставила в известность, что ты соорудила систему для экономии электроэнергии.
— Ах вот оно что! Что, были с проверкой?
— Именно так. Люда, ты же меня подставила. Ведь на мне вся ответственность, ты же знала.
Люда отвела глаза в сторону и смотрела в одну точку.
— Света, прости, но я хотела как лучше. Меня просто убедили, что комар носа не подточит.
— Кто тебя убедил? — я перешла на крик. — Значит, кто-то ещё замешан? И всё за моей спиной! А я ведь тебе доверяла. Думала, что хорошая и надёжная подруга у меня.
— Света, не кричи, пожалуйста. И так башка раскалывается. Я тебе сейчас всё объясню.
— Что ты мне будешь объяснять? Уже дело сделано, и меня возьмут, а вернее, уже взяли за задницу. И перед судом буду отвечать теперь я. Ты, наверное, забыла, что у меня маленькая дочь и я вложила свои, можно сказать, последние деньги в это предприятие. С твоей, кстати, подачи.
— Перед каким судом? — Люда вытаращила свои покрасневшие от простуды глаза. — Что ты мелешь?
— А вот перед каким, — я достала из сумки протоколы и остальные бумаги и швырнула их ей. — Полюбуйся!
Приятельница ознакомилась с их содержанием и с абсолютно спокойным видом протянула мне листы обратно.
— Света, да это же сущая ерунда. Никто ни к какому суду тебя не привлечёт, а если и привлекут, то чисто формально, здесь десятилетиями длятся судебные процессы. Так что будь спокойна.
— А что бар закрыли и опечатали? Это, по-твоему, нормально? Ты бы видела, столько ротозеев собралось, рты пораскрывали. Как на криминал какой-то на меня таращились.
— Света, я тебе гарантирую, что мы всё уладим. Не переживай ты так. Ну, простоит несколько дней наш бар, ну и что? Воспринимай это как отдых. Внеурочный отпуск, своего рода. Я сегодня свяжусь с моим адвокатом, и он всё уладит. Успокойся.
— Вляпалась я из-за тебя, однако. Ладно. Мне пора Алессию из садика забирать. Ну что делать теперь будем? — вопросительно посмотрела я на Люду.
— Я сегодня свяжусь с Джерри, моим знакомым адвокатом, и сразу дам тебе знать. Не беспокойся.
— Хорошо, постараюсь не беспокоиться, хотя я сейчас как на иголках. Не болей, — сухо бросила я и покинула апартаменты.
Я вытащила из сумки мобильный.
— Пронто.
— Света, привет. Это Люда. Как дела? Ты всё ещё сердишься на меня? — виноватым голосом спросила Люда.
— Привет, Люда. А ты как думаешь: сержусь я или нет? Я снова осталась у разбитого корыта благодаря тебе. Как мне реагировать, по-твоему? Превозносить тебя и аплодировать?
— А я не осталась, по-твоему? Мы теперь обе в одной упряжке. Выкрутимся, не дрейфь, — пыталась успокоить меня приятельница.
— Тебе легко говорить, у тебя нет детей. Ладно, проехали. Говори, чего хотела? — отрезала я.
— Сегодня на четыре часа нас будет ждать адвокат. Я за тобой заеду. Не забудь необходимые бумаги. Протоколы и прочее, что тебе менты и инспекторы оставили.
— Хорошо. Я буду тебя ждать. Пока.
Я отключилась и закурила. Я не хотела на Люду держать зла, она то, понятно, хотела как лучше. А получилось как всегда, нарочно не придумаешь. Но могла бы меня элементарно поставить в известность о своих махинациях, ёлки-палки, тихушница. Вот что меня бесит! Ладно, что уже теперь перемалывать. Снявши голову, по волосам не плачут. Посмотрим, что сегодня скажет адвокат. Я затушила окурок и посмотрела на своё отражение в зеркале. На кого я похожа? Круги под глазами, волосы грязные. «Так, с этим надо бороться. Быстренько в душ и привести себя в порядок, — скомандовала я себе. — Всё-таки в деловое место иду, на приём к юридическому лицу».
В половине четвёртого за мной заехала Люда. Я одела дочурку, сама нарядилась в строгий серый костюм, купленный ещё Марко во время моего первого приезда к нему в Италию. Невольно волна воспоминаний снова нахлынула на меня.
— О чём задумалась? — подметила Люда.
— Да так, ни о чём. Ну что, я готова.
— Тогда вперёд и с песней, — скомандовала та.
— Ага, песни у нас хоть тресни.
Я подхватила на руки дочурку, и мы направились к машине Люды.
* * *
Джерри Пальяни, так звали адвоката, мужчина пятидесяти лет, встретил нас в своём офисе радушной улыбкой. Обменявшись рукопожатиями, мы представились. Адвокат игриво пожал ручонку моей Алессии, и его добрая улыбка стала ещё более радушной и яркой.
— Как же я обожаю маленьких деток! У меня у самого такая же племяшка растёт, в которой я души не чаю. Своих детей Бог не дал. Вот я и любуюсь чужими ангелочками, — развёл руками, вздыхая, мужчина. — Присаживайтесь, синьоры, приступим к делу.
Я достала из сумочки протоколы и вручила их адвокату. Внимательно изучив их, Джерри посмотрел на меня и вздохнул. Я почуяла лёгкий мандраж.
— Синьора Светлана, к сожалению, мне вас нечем порадовать. В вашем случае судебного процесса не избежать, придется отвечать по всей строгости закона. И это затянется на несколько лет, минимум на пять или шесть. В тюрьму вас, разумеется, никто не посадит, но на аудиенции являться будет необходимо. В Италии так заведено, и ничего с этим не поделаешь.
— Скажите, Джерри, а когда мы сможем снова приступить к работе? Наш же бар опечатали, — поинтересовалась Люда.
Джерри посмотрел на Люду и произнёс:
— К сожалению, не раньше, чем через полгода или год. Таковы санкции.
— Как через полгода? — переспросила я, шокированная новостью. — У меня ребёнок. Чем я теперь буду кормить дочь?