В этот раз вместе со Стариковым дежурил молодой, особо не отягощенный умом парень Костя. Он постоянно пытался затащить в темный угол какую-нибудь полупьяную проститутку, но пока это ему не удавалось. Однако он не отчаивался и не терял бодрость духа. От него Николай и узнал новость, заставившую его глубоко задуматься.
– Слышал, офицер, ты уходить собрался? – спросил Костя, едва они заняли свой пост.
– И что?
– Зря!
– Это тебе, щенку, может, интересно смотреть на всю эту мерзость, а мне блевать хочется! И на «ты» к своим безмозглым дружкам обращайся, понял?
– Какие мы важные! А что, если я не буду с тобой на «вы», а?
– В жало получишь! Прямо здесь! Месяца два блядушек своих не увидишь точно!
– Крутой, что ли, в натуре?
– А ты «тыкни» – узнаешь!
– Ладно! – неожиданно легко согласился Костя. – Так вот, хочу вам сказать по секрету. Триста баксов здесь платили только последние два месяца.
– А раньше больше давали?
– А то! Под штуку иной раз выходило! Да еще дряни дармовой в придачу! Это сейчас у начальства напряги с «дурью», поэтому всего триста и платят. Но я слышал, послезавтра утром тачка с наркотой подвалить должна. Тогда заживем!
– Тачка с наркотой, говоришь?
– Ага! Они, боссы наши, – пацан поднял глаза к потолку, – постоянно наркоту получали. Откуда тот героин тащили, не знаю! Но веселье начиналось по полной программе! Обдолбленных ползала, снимай любую и хоть в сортир тащи, ни хрена не понимает! Да и сам кумарнешь в кайф! И в получку баксов восемьсот! Не хило, а, майор? Вы в армии столько получали?
– Нет!
– Так что зря сваливаете! Идите лучше, пока не поздно, к Крюгеру, в обратку проситесь. Он мужик отходчивый, и ровесники вы с ним с виду! Я, в натуре, говорю! Потом пожалеете, офицер!
– О себе думай! И советы свои оставь при себе!
– Мне че думать? Вы только, майор, смотрите, того, никому про наркоту ни слова! А то нам обоим башни в шесть секунд спилят!
– Так уж и в шесть?
– Я серьезно, майор! Тут долго не базарят! Это вы ни хрена не знаете, а я знаю!
– Так молчал бы, не трепал языком как помелом.
– Не, ну вы че? Я же вам как своему!
– Заткнись, Костя! Нашел своего!
– Но вы не сдадите меня?
– Очень надо!
– Ништяк! Пузырь с меня. А язык мой, в натуре, враг мой! Что ни услышу, то выболтаю!
– Не в языке дело, Костя!
– А в чем?
– В голове! Она тебе дана, чтобы думать! И не только о том, как пьяную проститутку в сортир затащить.
– Да ладно вам!
После смены Николай взял бутылку водки и пошел к сестре. Она жила одна в отдельной квартире, недалеко от развлекательного борделя.
Было восемь утра, а на смену в госпиталь ей заступать вечером. Поэтому, как и рассчитывал Николай, сестра оказалась дома.
– Ты чего, Коль? – удивилась она, открыв дверь и увидев брата.
– Привет!
– Привет! Случилось что?
– Может, в дом пустишь?
– Извини, проходи, конечно! Водка? Зачем?
Николай прошел на кухню, поставил бутылку на стол, ребром ладони срубил горло. Налил полный стакан, в два глотка опорожнил, занюхал сигаретой, ее же и прикурил и сказал:
– Не могу я, Лиля, больше!
– Чего не можешь? Да говори толком, присядь, я закусить приготовлю, раз уж такое дело.
– Не надо закуски, не хочу. Дай лучше пепельницу!
Он сидел, глубоко затягиваясь.
– Так чего ты больше не можешь, Коля? – повторила свой вопрос сестра.
– Смотреть на весь этот бардак, что вокруг творится!
– Вот оно что! Знакомая картина. Синдром войны. Депрессия. За что, мол, кровь проливали, так?
– А если и так?
– Тебе, Коля, сейчас не водка, а больничная койка нужна. Покой. Психолог.
– Какой может быть покой, Лиля? Какой психолог? Знала бы ты, что творится там, где я работаю!
– Представляю.
– Представлять – одно, видеть – другое.
– Ты что-то можешь изменить?
– Не знаю.
– Ничего не можешь! Надеюсь, ты ушел оттуда?
– Еще одна смена.
– Вот и хорошо. Поищем – что-нибудь другое найдем. Не везде же как в том борделе. И люди, ты на людей посмотри! Они нормальные, и молодежь тоже. А где ты работаешь, одни отбросы. Но их немного. Что значит сотня-другая для полумиллионного города.
– Ничего не значит. Но туда все новые и новые малолетки прутся. И представляешь, что господа хозяева увеселительного заведения им готовят? Это я только сегодня узнал. В город, в бордель, идет крупная партия наркотиков. И они, хозяева эти долбаные, ждут ее как манну небесную. Для них это деньги! А жизни и здоровье людей – пустой звук!
– Наркотики, говоришь? Неужели опять? Было время, когда они буквально заполонили город. Но потом какая-то специальная служба навела здесь шороху, многих арестовали! Значит, история повторяется? Но ты-то откуда об этом узнал? Обычно, тем более сейчас, такие дела наркодельцы проворачивают в строжайшей тайне.
– Напарник мой, тьфу! Тоже напарник нашелся, пацан, гнилой, как пень трухлявый, поведал эту тайну.
– И ты поверил? Если пацан слюнявый про наркотики знает, то о соответствующих органах и говорить нечего.
– А если ты ошибаешься?
– Ну ты сам подумай. Гонит ерунду твой пацан, а ты слушаешь!
– Может, ты и права!
Стариков налил еще стакан. Выпил. Закурил.
После бессонной ночи водка сделала свое дело. Николая стало клонить в сон, слипались глаза, и вдруг он выкрикнул:
– Всех под пулемет! Всех, до единого! Живыми никого не брать!
Сестра с жалостью посмотрела на брата:
– Ну вот! Допился! Вставай-ка, пока еще бормотать можешь, пошли в комнату, уложу тебя. А то через минуту с места не сдвину.
– Я сказал, под пулемет! Почему не выполняешь, лейтенант?
– Патроны кончились, – силясь поднять Николая, в тон ему говорила Лиля.
– Патроны? А гранаты на хрена? Гранаты к бою!
– Есть, товарищ майор!
– Вот так-то! А то патроны у него, видишь ли, кончились! Мозги, а не патроны кончились в твоей башке, лейтенант! – продолжал бормотать Стариков, пока сестра вела его к дивану.
Наконец-то дошли. Но прежде чем рухнуть на подушки, Николай вырвался от Лили и скомандовал: