– Прекрасно! – просиял Архипов. – Все-таки я был уверен, что вы, Владимир Алексеевич, не такой уж и… простите… идиот, чтобы самому участвовать в деле, которое мы знаем намного лучше вас. Уж не обижайтесь!
– Ну что вы! – добродушно ответил я. – Какие обиды!
Я рассказал Архипову его диспозицию и снова посмотрел в сторону дамы в зеленом. Она легонько оттолкнула Саламонского и, опираясь на трость, медленно пошла к кулисам. Альберт Иванович немного постоял, глядя ей вслед, потом развел руками и пошел в другую сторону. Я же, воспользовавшись моментом, догнал эту женщину.
– Лиза! Постойте!
Дама остановилась, тяжело опершись на трость. Потом она повернулась ко мне. Вуаль совершенно скрывала ее лицо, кроме разве что милого подбородка, который дрогнул.
– Вы узнали меня? – донесся знакомый голос.
– Что вы здесь делаете? Почему не в постели? – Я вдруг смутился этой фразы и, почти оправдываясь, добавил: – Разве доктор уже разрешил вам ходить?
– А-а-а… Доктор…
– Как ваша нога?
– Видите? – она кивнула на трость. – Без нее пока не могу. Альберт только что был здесь, ругал меня, как и вы. Но… – она оглянулась. – Давайте отойдем к кулисе.
Я предложил Лизе руку, на которую она с благодарностью оперлась. Мы нескорым шагом дошли до кулисы. Посмотрев вверх, на директорскую ложу, девушка спросила меня из-под вуали:
– Во время представления вы будете там?
– Да.
– Хорошо. Очень хорошо. Я хочу вас попросить кое о чем, Владимир Алексеевич.
– Конечно.
– Видите ли… Мне кажется, я знаю, кто убийца.
– Что? – удивился я.
– Да. Я знаю, кто убийца. Этот человек не со стороны. Это один из нас, из актеров. Представляете?
– Откуда вы узнали?
– Неважно. Именно поэтому я в вуали. И именно поэтому не хочу стоять на видном месте с вами. Он не должен знать, что я здесь, иначе все сорвется.
Она схватила меня за руку. Несколькими днями раньше я бы растаял от ее прикосновения, но теперь это странное увлечение прошло. Мне было приятно – только и всего.
– Но я должна в этом убедиться. И если мои опасения подтвердятся, я готова указать на него.
Я наклонился к девушке.
– Лиза, – сказал я торжественно, – можете на меня положиться. Если вы укажете на мерзавца, я постараюсь сделать так, чтобы он не сбежал.
– О! – почти прошептала она. – Как это кстати! Я все не знала, к кому обратиться. Ведь мне никто не поверит. Поймите, этот человек с виду – просто сама добродетель. Скажи я его имя Альберту или Лине – они просто поднимут меня на смех! Да и вы не поверите мне сейчас!
Я кивал, потому как и сам мог сказать ей все то же совершенно искренне.
– Поэтому сделаем так, – продолжала Лиза. – Я сяду вон там, в первом ряду, совсем близко от директорской ложи. Вы сможете меня оттуда увидеть. И как только я пойму, что убийца действительно готовится нанести удар, я подниму трость вот так и укажу ею на этого человека. Вы тогда бегите скорее на манеж и хватайте его. Хорошо?
– Хорошо.
– А теперь идите. Я не хочу, чтобы он заметил вас со мной. И никому не говорите, что встретили меня. Идите же скорей.
Я поклонился и сделал шаг в сторону, но тут девушка снова схватила меня за руку.
– Вы все точно запомнили? – спросила она.
– Все точно.
– Вы сумеете это сделать? Вы успеете?
– Да. Надеюсь.
– Прошу вас. Из-за этой ноги мне трудно сейчас передвигаться, и я не смогу вам помочь.
– Не беспокойтесь. Я сделаю все, как надо.
– Хорошо. Идите.
Ну что же, теперь я был совершенно спокоен – разговор с Лизой был последней подсказкой в ребусе. И хотя еще оставались вопросы, которые я пока не мог разрешить, тревога моя улеглась. Все фигуры были расставлены… или почти расставлены. Оставалось только ждать. Я вытащил из кармана табакерку и немного взбодрил себя понюшкой. Боюсь, Маша, вернувшись утром из гостей, будет не очень довольна моим таким быстрым возвращением к вредной, но такой приятной привычке.
Я вошел в центральный коридор, прошел мимо конторы и поднялся в директорскую ложу.
– Садитесь, – сказала Лина.
– Куда?
– Куда хотите…
Я выбрал стул подальше от оркестра – памятуя, как нещадно он терзал мои уши в позапрошлый раз, и взглянул вниз, на то место, где должна была сидеть Лиза. Ее еще не было.
– Начнем через десять минут, – объявила госпожа Шварц, достала из рукава платок и начала нервно дергать за его кружевные уголки.
– А где Альберт Иванович?
Директриса обернулась ко мне. Немного более резко, чем того требовало ее положение здесь.
– Разве он был не с вами?
– Мы были вместе там, внизу, – сказал я. – Но потом он куда-то исчез.
Лина тяжело вздохнула и, отвернувшись, облокотилась на обитый синим бархатом бортик ложи. Плечи ее поникли.
– Я думаю, он скоро придет, – поспешил сказать я. Госпожа Шварц не ответила. Вероятно, она думала о том, что ее муж сейчас в гримерке Лизы Макаровой.
Но тут портьера ложи раздвинулась, и вошел Саламонский. От него пахло коньяком.
– Уже тут? – спросил он у меня, не обращая внимания на свою супругу.
– Да.
– А как же… – Он нарисовал своим мощным пальцем в воздухе невидимый череп.
– Всему свое время.
– Точно? – Альберт вперил в меня тяжелый взгляд.
Я кивнул.
– Ну ладно, – выдохнул он и с шумом уселся на самый дальний от жены стул. Также оперся на бортик, пристально разглядывая ряды, уже начавшие заполняться публикой. В соседнюю оркестровую ложу вошли музыканты, стали рассаживаться перед пюпитрами, готовить свои инструменты. Дирижер, поздоровавшись сначала с Саламонским, а потом с Линой, присел на край бортика и тут же задремал, совершенно не боясь перевалиться вниз. Я снова посмотрел на место, где должна была сидеть Лиза. Ее все так же не было еще. Я даже почувствовал некоторое беспокойство.
Наконец публика расселась по местам, и гул ее постепенно стих. От наступившей тишины, прерываемой редкими покашливаниями и скрипом сидений, дирижер проснулся, встал на свое место и взглянул на Саламонского. Тот покачал головой и кивнул в сторону Лины, ухитрившись при этом так и не посмотреть в ее сторону. Дирижер поднял палочку и посмотрел теперь уже на Лину. Та же как будто не обращала внимания, она сидела, глядя прямо перед собой, как будто думала какую-то сложную и всепоглощающую мысль. Саламонский взглянул на меня.