Тем не менее говорить надо, тема важная. Так что, похвалив вино и еду, Дукакис перешел к делу. И прямо, не юля, поинтересовался, с какой такой стати Данелян у него клиентов переманивает.
– Ай, прости, дорогой! Прости! – прижал руки к сердцу Карен. – Только сам смотри, я тебя разве последнего куска хлеба лишаю? Или вынуждаю себе в убыток работать? Нет, дорогой! Совсем нет! Ты на оружии «три конца» минимум наворачиваешь. Так что, если сразу только половину получить, то все равно и вложенное вернешь, и на прибыток еще останется. А остальное – потом доберешь. И не просто так, а с процентами. Бери, как я, двадцать годовых. Прибыль-то можно и потом получить, верно я говорю?
– Тебе легко говорить! – Дукакис боднул хозяина дома тяжелым взглядом. – А только времена сейчас тревожные… Кто знает, что через год будет? Если турки поднажмут, а державы их поддержат, то не с кого те деньги спрашивать станет. А если державы не поддержат, то через год мир тут будет, и оружие никому не нужно… Кто мне тогда за него заплатит?
– Тоже верно говоришь. Только ведь твои слова и по-другому вывернуть можно. Сам говоришь, времена сейчас тяжелые, денег у людей нет. А всех, у кого деньги были, мы уже отоварили. Я говорил со многими нашими. И все на одно и то же жалуются – у людей денег не хватает. Так что выбор простой – или цены сбивать, или брать часть расписками.
– Мне деньги сейчас нужны! – упорствовал Дукакис.
– Ну, так в чем вопрос? Бери не расписками, а векселями. А векселя можно и сейчас продать. Не по номиналу, а дешевле… Но все равно деньги получишь.
– Кому продать, тебе, что ли?
– Найдутся люди… – неопределенно протянул армянин. – Можешь и сам поискать… Или хочешь, я тебе подскажу? Мне вот говорили, что у Гольдберга партнер сюда недельки через две-три приплывет. Так он как раз по векселям дока. С дисконтом – точно возьмет. Вот увидишь, Петр!
Дукакис прикинул про себя, что следующая партия у него придет дней через десять-двенадцать.
– Ну, если дисконт будет приемлемый, то можно и векселями брать, – согласился он.
– Вот и ладно! Вот и договорились! А теперь кушай давай!
– Да, кстати, Карен… Ты же по-русски понимаешь?
– И понимаю, и говорю, а что?
– Да тут мне сегодня в ночь такого любопытного пассажира из Америки привезли… Но он русский, я все понять не смог. Пока его к госпоже Беляевой в приют отвез. Может, ты поговорил бы с ним, выяснил, что да как, зачем он сюда приплыл…
Санкт-Петербург, Охтинская стрелка, 22 июня 2013 года, суббота, поздний вечер
«Ну вот! Я же говорил! И Карен появился! – порадовался своей догадливости Алексей. – Жаль, поспорить было не с кем!»
Чтение он продолжил еще в ресторане, затем в такси, а в своей квартирке даже не стал переодеваться. Просто скинул туфли в прихожей и прошел в «кухонную» часть своей однокомнатной квартиры-студии. Заварил чайку и снова взялся за тетрадку.
Как же несправедлив поначалу был он к предку. Сочинение Американца захватывало. Прежде всего этими яркими деталями. Критский мятеж был прописан пусть и скупо, но очень убедительно. Как будто он действительно был там и все видел своими глазами. Что странно, в официальной биографии Американца нет ни слова о его участии в критских событиях.
Крит, Ханья, казармы сотни Арслана Карабарса, 30 сентября 1896 года, среда, вечер
Искандер по прозвищу Чернильница, писарь Патриотической Сотни, торопливо строчил пером, иногда искоса поглядывая на нетерпеливо расхаживающего по комнате юзбаши. Тому явно не терпелось уйти к себе, да побыстрее, но, увы, каймакам[12] Паша-заде, командовавший всеми Патриотическими Сотнями Крита, очень уважал порядок. И не переставал напоминать подчиненным, что они не бандиты какие-нибудь, а почти такая же армия, организованная патриотами-добровольцами. И что цельность Османской империи зависит от того, как они борются с сепаратистами. Что именно они защищают тут закон и порядок, а значит, соблюдать этот самый закон должны начиная с себя. Ну и порядок, куда ж без него. А порядок предусматривал два еженедельных отчета. Обо всех событиях, произошедших в каждой Патриотической Сотне. И обязательно подписанных лично юзбаши, никаких там заместителей и дежурных. Вот и строчил Искандер очередной отчет. А Карабарс расхаживал рядом, с нетерпением ожидая, когда ж можно будет поставить закорючку в нужном месте.
Нет, честно говоря, Искандеру повезло. Ему-то, с его греческой фамилией и именем Александр, данными родителями при рождении, попасть в Сотню почти не светило. А светило, напротив, пристальное внимание этой самой Сотни. Не сепаратист ли? Не имеет ли родственников-сепаратистов?
Но только остальные в Сотне так, как он, чисто, гладко и быстро писать не умели. Поэтому еще в мае Мехмет-оглы Арслан, который тогда еще не был юзбаши и которого никто еще не называл Карабарсом, самолично сказал, что главное – это дух! И что если человек – настоящий патриот, то ему в Сотне самое место. Перекрестил Александра на турецкий лад в Искандера, прозвал Чернильницей, да и велел навести порядок с отчетами, которые требовал Паша-заде. Так что, можно сказать, повезло. И эта странная привычка начальства к порядку в отчетах помогла устроиться.
– Ты что, заснул, что ли?! – раздался над ухом рык Карабарса, и тяжелая затрещина обрушилась на затылок Чернильницы. – Не знаешь, что ли, куда тороплюсь? Всю Сотню без денег оставить хочешь? Так смотри, скажу парням, что у них из-за тебя неделю плов без мяса будет, света белого не взвидишь!
– Простите, простите! – залепетал писарь, не прекращая, однако, строчить. – Еще минутка буквально…
Да, опаздывать юзбаши не стоило. Это ведь каймакаму Паши-заде, обеспеченному пенсией и привыкшему к армейскому порядку, можно не задумываться о том, на какие средства бойцы этой самой Сотни кушают, шьют форму, покупают кофе и табак…
А у юзбаши, Искандер это знал точно, голова об этом с самого начала болела не переставая. Нет, оружие и патроны им, спасибо начальству, выделили из арсенала. Под казармы удалось занять так кстати «освободившийся» дом Попандопуло. И каймакам, хоть и поворчал, но подписал ходатайство об этом к городскому начальству.
А вот с едой, обувью и формой был полный швах. По умолчанию предполагалось, что Сотня действует в нерабочее время, а средства на пропитание зарабатывает на работе. Только вот они, патриоты, работают от зари до зари. И когда им ловить сепаратистов? По ночам, что ли? Так ночью тоже спать нужно.
В общем, поначалу выкручивались, собирая пожертвования… Но Сотня росла, потребности росли, а поток пожертвований, напротив, сокращался. Что неудивительно. Кто победнее, те сразу отдали, что могли. И больше им отдать нечего. А кто побогаче, у тех дела в смутное время шли не очень. Вот и сокращали они суммы, отдаваемые патриотам.
Но сотник оказался молодцом, нашел нужных людей… Так что теперь часть «трофеев» удавалось продать за хорошие деньги. Да и родню мятежников – тоже. И что с того, что работорговлю в Османской империи, да и в большинстве окружающих стран давно запретили? Все равно спрос на симпатичных девочек и юных мальчишек не исчезал никогда. И прочие тоже ценились. Мужчинам всегда находилось место на нелегальных рудниках, а женщины, что постарше, и не годились для продажи в гарем, могли их обихаживать.