Тут он усмехнулся, но как-то так, с легкой грустинкой.
– Не поверишь, партнер, но и там этот Воронцов отметился. Морган в центре своего бизнеса поставил «Электрический клуб». Так на одном из заседаний клуба выступал Тесла. И рассказывал, как они удешевят электроснабжение. Так, по его словам, в основе принятой стратегии лежат предложения «молодого инженера из России, Юрайи Воронтсоффа». Да-да, партнер, я не поленился, узнал, того самого Воронцова, партнера моего свояка.
– Толковый молодой человек! – лениво прокомментировал Рабинович. – Привлечешь его в бизнес?
– Если бы! Потерялся он где-то… Как услышал, что на Крите воюют, так туда и рванул, свободу защищать. Кстати, именно он ко мне и приходил, чтобы рассказать, что мою Сарочку и твою Софочку от этих бандитов спасли!
– Ты что-то путаешь! – рванув ворот, просипел Полтора жида. – Не может этого быть! Софочку Суворов спасал.
– Ну, не знаю, партнер. Спасал, может, и Суворов, но не в одиночку же? Были у него соратники наверняка. Воронцов, похоже, один из них. Но сейчас на Крите уже замирение. А от него ни слуху, ни духу. Наверное, все же погиб.
– Ну, так, по слухам, и Суворов погиб. Война все же… – протянул Рабинович.
Тут в дверь постучали, и прислуга внесла поднос с холодными закусками, парой стопок и запотевшим графинчиком, в котором плескалось граммов триста водки.
Гольдберг недоуменно посмотрел на партнера. Рабинович лукаво усмехнулся.
– Ты прав, Ян, во время делового разговора голову надо иметь трезвой. Но я считаю, пора выпить за встречу. И за то, что я на тебя больше не дуюсь.
Они выпили и, крякнув для солидности, закусили… Потом Гольдберг продолжил:
– Но, понимаешь, в самой конторе Моргана мне светило только место клерка. А серьезные деньги я мог заработать лишь как покупатель франшизы. То есть серьезно же и вложившись. Я уж начал было подумывать от него уйти, как вдруг в апреле он начал подбирать генеральных представителей для Европы. Понимаешь, партнер?
В возбуждении он вскочил, пробежался по комнате, потом налил по второй и, не дожидаясь собутыльника, выпил.
– Понимаешь, партнер? Я убедил его сделать меня своим генеральным представителем в Российской империи. Теперь я смогу быть тут эдаким «маленьким Морганом». А это, партнер, миллионные обороты. Пусть и не сразу. Я уже привез контракт. Американские партнеры готовы поставлять комплектующие для сборки электромобилей здесь, в Одессе. Я уже и заводик под это присмотрел. Куплю и буду собирать на нем электромобили под заказ. Так что с каждого проданного экипажа, партнер, можно полторы тысячи рублей иметь. И от трехсот до семисот рублей в год – с обслуживания.
Полтора жида одобрительно усмехнулся, но ничего не ответил, знаком предложив партнеру продолжить.
– И еще, что тебе интереснее, часть расчетов будет векселями. Среди ваших дворянчиков немало таких, что заканчивают проматывать состояние предков. Вот таким я и стану продавать машины за векселя. А требовать с них деньги мы будем уже вместе. Так, партнер?
– Верно, партнер! – ответил Полтора жида, явственно выделив голосом второе слово. Выпил второй шкалик[57] водки, догнав тем самым Гольдберга, и продолжил:
– Вместе стребуем. И, я думаю, мы не только это сможем делать вместе. Я тебя с нужными людьми сведу. «Общество содействия прогрессу и гуманности» называется. Есть там нужные люди, они твой прогресс оценят. И продвигать станут. Так что ты правильно сделал, что ко мне обратился. А во-вторых… Ты вот говоришь, кусочек завода прикупить хочешь. Верно?
Ян только махнул подбородком, мол, зачем спрашивать об очевидном.
– Верно. А того ты, партнер, не учел, что в Российской империи, чтобы иудей дело купил, ему разрешение от трех министерств получить нужно[58].
Гольдберг судорожно дернул кадыком и беззвучно прошептал какое-то ругательство.
– Но я тебе и в этом помогу, Ян! – торжествующе осклабился Рабинович. – Есть у меня одна ниточка наверх. К личным друзьям самого императора. Вернее, двух императоров – и нынешнего, и прошлого.
Поняв, что сумел убедить Рабиновича, Ян разлил остатки водки из графинчика и предложил тост:
– Ну, за успех нашего нового дела, партнер!
– За успех!
Одесса, 4 (16) мая 1897 года, воскресенье, утро
– Юрий Анатольевич, к вам Ольга Алексеевна с визитом! И с ней молодой человек! Ожидают в каминном зале! – чинно доложила мне фрау Марта. Все же, что ни говори, а порода есть порода! Вот сколько уж поколений живут в Люстдорфе немцы-колонисты? А все равно привычку к порядку и чистоте из них не выколотишь. И самоуважение. Ведь вроде бы социальные роли ясны: я – из господ, она – прислуга, а вот, поди ж ты, так и хочется каждый раз метнуться исполнять то, что она говорит. Впрочем, мы тоже не лыком шиты! Кое-чему и я выучился!
– Спасибо, фрау Марта! Подайте гостям чаю, пожалуйста, и скажите, что я выйду минут через десять-пятнадцать, как только приведу себя в порядок.
Да, именно так. В этом времени, как мне успели объяснить, во всех приличных домах Российской империи было немыслимо выйти к гостям небритым. Да и одежду тоже стоило подобрать поприличнее. Зато заставить их ждать, хоть четверть часа, а хоть бы и час, вполне соответствовало нормам. Только лишь выстави питье и закуски в соответствии с полом ожидающего, его возрастом, рангом и временем ожидания.
Я, впрочем, был уже и выбрит, и одет. Но хотелось подвести итоги расчетам, которые я проводил. Увы, итоги печальные. Та самая «презентационная» технология аспирина окончательно накрывалась медным тазом. Производительность уж больно низкая выходила. Да и на окупаемость она выходила при ценах на электричество не выше трех копеек за киловатт. А такую цену можно было получить только от собственной мини-ГЭС, сидя где-нибудь в карельской тайге. Ну и кому, спрашивается, мне там презентации делать? Медведям да белкам?
А в городах крупных, где и обитала моя «целевая аудитория», электричество стоило много дороже. В Одессе, к примеру. Нынче его продавали по двадцать семь копеек.
Поначалу я сильно удивлялся тому, что Николай Иванович начал водить ко мне множество гостей. Не так я представлял себе подготовку агента к освободительной борьбе, совершенно не так. А тут на тебе – кого ко мне только не водили! Инженеры, газетчики, литераторы, университетские профессора, театральные режиссеры и певцы, инженеры и заводчики. Впрочем, через некоторое время я осознал и причину. Свою деятельность Николай Иванович и его начальство легализовали через «Общество содействия прогрессу и гуманности», созданное в Новороссии еще во времена правления моего знаменитого однофамильца.
Собственно, именно щедрости одного из попечителей этого Общества я был обязан роскошным условиям, в которых оправлялся от ран. Сам господин профессор как раз отбыл в Европу на годичную заграничную стажировку[59], но не отказал в любезности предоставить свою квартиру для обихаживания раненого героя. Да какую квартиру. Десять комнат, водяное отопление, горячая и холодная вода. Канализация! Даже электричество было! И место козырное – на углу Дерибасовской и Преображенской, доходный дом генеральши Синицыной! Кто такая эта генеральша Синицына, я понятия не имел, но помнил, что Дерибасовская – это самый центр Одессы. Да и Преображенская вроде тоже…[60]