Тот кое-как протер глаза и снова замер, пораженно глядя на нее. Можно подумать, он прекрасно знал не только ее, Наталью Ухтомскую, но и то, что ей сейчас нечего делать тут, на заднем дворе доходного дома генеральши Синицыной. Наталья от этой мысли насмешливо фыркнула, независимо повернулась и вернулась в апартаменты. Там, в столовой она увидела Софочку. Глаза той были округлены в страшном испуге.
– Да что это с вами, Софочка! – неприятно удивленная, спросила ее Наталья.
– Мадемуазель Натали! – потрясенно выдохнула помощница. – Это – ОН! Он, тот страшный человек с Крита сейчас был во дворе!
– Ну вот что! Довольно! – прервала ее Наталья. – Вы себя совсем запугали, и он теперь вам всюду мерещится!
– Нет! Нет, послушайте! Это был он, Юрий Воронцов!
– Я сказала, довольно! – жестко скомандовала Ухтомская. – Немедленно уйдите к себе. И запомните, скажете еще хоть одно слово про «этого ужасного Воронцова», и я вас выгоню!
Санкт-Петербург, Охтинская стрелка, 23 июня 2013 года, воскресенье, два часа дня
Вернувшись в свое жилище, Алексей, как и планировал, последний раз вычитал пояснительную записку, кое-что снова поправил и отослал Майклу, сделав еще одну приписку: «Если возникнут вопросы, то задавай их не позднее половины пятого по питерскому времени. Потом я буду занят! Очень занят, ты понимаешь, Майкл?» Подумал, что у них там, на Восточном побережье Штатов, еще только семь утра и реакции ждать рано, и снова погрузился в мемуары предка.
«Черт побери, интересное все же место, эта Одесса, надо бы слетать!» – подумал он.
Одесса, 1 (13) июня 1897 года, воскресенье, первая половина дня
Придя домой, я тщательно помылся, бросил рабочую одежду в стирку и переоделся в домашнее. Потом заказал фрау Марте свой завтрак и в ожидании его не удержался, снова поупражнялся, уже с револьверами. «В сухую» разумеется[97]. Напоследок выдал несколько упражнений со стрельбой на максимальную скорость. От бедра и с двух рук.
Тут сзади намеренно громко трижды хлопнули в ладоши, и голос Николая Ивановича произнес:
– Браво, браво! Впечатляет! Теперь я начинаю понимать, как вы в одиночку десятерых турок положили. А то, честно говоря, при всем доверии к господину Данеляну, эта часть его рассказов казалась мне преувеличением!
Тут он подошел поближе и, понизив голос, очень доверительно спросил:
– И что, часто промахиваетесь при такой скорости?
– От размера мишени зависит. От расстояния. И от того, как давно я не тренировался. Сейчас, боюсь, результаты будут скромные.
– Ну, это как раз поправимо! – добродушно сказал мой благодетель. – Я запишу вам адрес, можете по субботам приходить в наш тир и тренироваться, сколько душе угодно. Хоть с револьверами, хоть с винтовкой. Из винтовки вы ведь тоже прилично стреляете? – как бы невзначай уточнил он.
– С винтовками я еще только начал учиться, – честно признался я.
– Тем более! Подучитесь! – обнадежил меня Николай Иванович. И потом выдал то, ради чего, наверное, и приходил:
– И кстати, других подучите.
Я замялся. Потренироваться в стрельбе, восстановить свой уровень – это я, конечно, с удовольствием. Нравилось мне это дело. Усовершенствовать свои навыки – тоже не жалко ни времени, ни сил. Но вот учить… Это же означало еще глубже увязнуть в таинственных делах, узнать «не тех» людей. А тех, кто много знает, ни одна «контора» потом не выпускает. И оно мне надо?!
Сомнения эти, наверное, настолько явственно отразились на моем лице, что Николай Иванович засмеялся. И махнул рукой, поспешил меня успокоить:
– Не волнуйтесь вы так, Юрий Анатольевич, право слово! Тренироваться вы будете с самыми обычными жителями Одессы, даю вам слово. Ну и с группой Данеляна. Их ведь вы не откажетесь поднатаскать, правда? Во-о-от, не откажетесь. А они в Одессу уже недельки через две-три и приедут. Как отдохнут с дороги да обоснуются на месте, так мы их к вам и направим. Вы их уже учили, вот и продолжите…
– Но… – Я не знал, как оформить свое недоумение, но Николай Иванович и без того прекрасно меня понял. Он досадливо поморщился, но объяснил:
– Я ж вам говорил, мир там теперь. Вернее, все движется к миру. В сентябре, наверное, совсем замирятся. И правителем Крита будет сын греческого короля. Тут все в порядке. Только вот… Очень уж там англичане усиливаются. – Он досадливо дернул плечом и продолжил: – Вот ведь лисье племя! Ничего не делали, но, как всегда, самые сливки снимут. Так вот, их люди уже сейчас «копать» начали – кто такой этот Суворов, что там воевал, не агент ли наш…. И не было ли других агентов… А вы, да и Карен с ребятами очень уж сильно там засветились. Многие вас видели, многие с Россией соотнесли. Так что, хотели вы этого или нет, Юрий Анатольевич, но и вам, и Карену с ребятами сейчас прописан длительный отдых. И за пределы России соваться не рекомендую. Особенно им. Про вас-то мы уже успели всех недругов «обрадовать», что Виктор Суворов умер. Понимаете?
Я растерянно кивнул. Надо же, не знал, как отвертеться, а теперь все само складывается, что и захочу, так Николай Иванович меня к себе взять не сможет. Да еще и Карен с ребятами сюда едут. Это хорошо! Мне доверенных людей ужас как не хватает.
– Ну, вот и хорошо, а теперь позвольте откланяться.
За разговором времени прошло немало, так что я не смог, как планировал, насладиться своим фирменным завтраком и газетой. Надо сказать, что ничего фирменного я не изобретал. Обычный завтрак из моего времени – тарелка овсянки на воде, яичница из трех яиц с беконом, тост, варенье и пол-литра апельсинового сока со льдом.
Но фрау Марта была жутко недовольна. Во-первых, моим транжирством – покупать на каждый день бекон и яйца, когда есть дешевые каша и рыба – это, по ее мнению, барство. Поначалу я думал, что она бережет деньги хозяина, но нет! Хотя с момента продажи маузера я стал давать ей для закупки продуктов свои деньги, ее отношение не изменилось ни на йоту. А во-вторых, ее сильно смущало, что я ел то же самое и в постные дни. И хоть я ей доказывал, что батюшка мне, как болезному, послабление дал, и разрешил есть то, чего организм просит, ее все же коробило такое пренебрежение правилами. Ой! Блин! Я даже стукнул себя по лбу и еле удержался от того, чтобы громко, в голос, не выругаться. А ведь она слышала, как я тут козлом скакал. Теперь мои отмазки станут совсем неубедительными.
Эххх… Я понурился… Похоже, придется разузнать, какой там график постов. И учитывать это при питании. Или, что проще, сказать фрау Марте, что я выздоровел. И чтобы в постные дни она готовила то, что положено…
С этой мыслью, буквально проглотив остатки завтрака, я напялил шляпу и бегом побежал в церковь. А там, стоя на службе, периодически отвлекался. То перед глазами вставала стройная фигурка девушки, встреченной этим утром, в так чудно шедшем ей голубеньком платьице, то вдруг лезли в голову размышления о моих взаимоотношениях с религией. Только сейчас до меня дошло, что для России этого времени они были крайне необычны.