– И тебе не хворать, старый знакомый… – раздалось в ответ. – Поворачивайте, человеки, в обратку. Нечего вам здесь делать. И ни в коем случае не вздумайте стрелять, хоть по команде, хоть без! Хм… Это в ваших же интересах.
– О, Великий, разреши снять этого дерзкого старика?! – молодой боец-отмычка, присевший в трех метрах, посмотрел на ученого.
– Пасть закрой, недоросль! – Синцов нахмурился и снова прищурился, вглядываясь в очертания Болотника. – Помнишь? Это хорошо. Значит, недомолвок между нами быть не должно. Но тогда где же твое хваленое гостеприимство, хозяин болот? Почему ты так неприветлив с нами? Мы тебе ничего плохого не сделали, а ты прогоняешь гостей.
– А я вас в гости не звал. Гостеприимным можно быть лишь к званым и долгожданным людям. Судя по аурам некоторых из вас, я бы даже к болотам вас вряд ли подпустил, не то что в дом приглашать, уж извини, Константиныч… А поганить Лужи черными делами не надо. Тем более, вредить Ей! Это Зона вас долго терпела, ей простительно, она живет за счет смертей, питается ими. А Та, к Которой вы стремитесь, идя по трупам, вам будет точно не рада. И, уж поверьте, погубит в единый миг. Так что поворачивайте, пока целы. Ищите другие места и, желательно, подальше отсюда.
– Я его кончу, профессор! – пробурчал Борн, пошевелив ГП-37.
– Молчи, идиот!.. Эй, Болотник, ты что-то очень недобрый сегодня. Не стоит так обращаться с дюжиной вооруженных гостей, жаждущих полюбоваться видами твоих прекрасных Луж. Разве тебе самому жизнь не дорога? Пропусти нас, а мы в долгу не останемся!
– Хм… Жизнь? А откуда ты уверен, что она во мне еще есть? На мой взгляд, я умер еще тогда – при Первой Вспышке. Все остальное уже просто необходимое для других существование… И разве после всего произошедшего я чем-то обязан тебе? Не наоборот ли? Подумай сам хорошенько. Ведь во всем происходящем вокруг есть твоя вина, и немалая! Где тот идейный ученый, которого я знавал в далекие годы? Где его человеколюбие и непримиримость ко всему плохому? Разве ты забыл, с каким презрением вспоминал тогда погубивший многие миллионы ни в чем не повинных жизней фашизм? Как мечтал исправить в прошлом хоть что-то к лучшему? Наверное, забыл… Что ж, все ясно, – Болотник вздохнул и слегка ударил посохом по гати. – Я сказал свое слово, Синцов! Ступайте прочь. И закройте свое «Око» уже раз и навсегда – оно потеряло силу и власть. И здесь Зона не всесильна, здесь начинается власть Армады! Все, разговор закончен.
– А вот это он зря-я! Я не позволю никому склонять священное имя «Ока» и дерзить нам! – Синцов понял, что разговаривать с Болотником бесполезно. К тому же, тот в присутствии едва ли не последних приверженцев «Ока» начал крамольные речи, а этого ученый-фанатик допустить не мог. Сокрушенно покачав головой, он решился: – Никто не остановит меня на пути к Армаде! Борн, давай!
– Мангуст! – отдал короткий приказ начальник безопасности и сам передернул затвор за спиной Синцова.
Не успел боец-проводник вскинуть ствол автомата, как пятно тины рядом с ним разверзлось и высунувшаяся из болотины огромная зубастая пасть, схватив легионера, увлекла его в глубину трясины. Только булькнула жижа.
Синцов отпрянул, чуть не сбив тевтона, Борн подхватил профессора и, чертыхаясь, поволок его назад, отдавая команду:
– Уничтожить врага!
Один из бойцов пропустил мимо себя обоих начальников, перекрестился слева направо, быстро осмотрел топи вокруг и выпустил очередь. Пули по дуге прострочили плотную от болотных растений поверхность воды. Еще и еще. Легионер мгновенно сменил магазин, вскинул автомат и направил его вдаль. Поводил стволом, едва не вжимая прицел в глаз, оторвался от целеуказателя и осмотрелся кругом. На болотах и гати никого не было. Болотник исчез… а трясина огласилась десятками различных звуков, леденящих жилы: вздохи, кваканье, плеск воды, шипение, бульканье, треск, завывание, щелчки.
– Вон островок, отходим к нему! – крикнул Борн, помогая Синцову прийти в чувство. Астма, от которой фанатичный ученый благодаря Зоне почти избавился, опять проявилась в самый неподходящий момент.
– Нам нужно вперед. Только вперед! – заголосил очнувшийся с холодящей ментоловой пилюлей во рту профессор, одернул одежду и выхватил из кармана пистолет.
– Испанец, прикрываешь. Френч, прощупай остров, остальным держать фланги и тыл, – распорядился начальник безопасности, не отнимая приклада винтовки от плеча и водя стволом по сторонам.
Отряд, лихорадочно озираясь, в спешке перебрался на пятачок травы в десять метров диаметром и по кругу ощетинился стволами всего имеющегося вооружения. Трое ученых в синей униформе вместе с Синцовым сгрудились в центре кольца обороны. Они боязливо топтались на месте и затравленно зыркали по сторонам. Герметичные скафандры и респираторы придавали им вид астронавтов – покорителей неизвестной планеты.
То там, то здесь из мутной грязной воды принялись высовываться различные твари, которые при ближнем рассмотрении выглядели отнюдь не мутантами или уродливыми созданиями. Жабы, гадюки, выдры, рыбины, пиявки. Правда, очень крупных размеров… В воздухе с пронзительными криками порхали птицы, бомбя пометом шлемы перепуганных людей. Из трясины и травы на островке начали вырываться струйки мутной воды и фонтаны газа.
– Они нас решили до смерти обгадить и до глухоты заквакать? – ехидно ухмыльнулся сообразивший, что все не так страшно, Борн и с иронией посоветовал одному из бойцов: – Френч, пугни их картечью.
Легионер вынул из заплечного чехла короткое помповое ружье, пару раз выстрелил в воздух по птицам и по болотной жиже рядом с островком. Гвалт чуть затих, живность почти исчезла, только один из тевтонов пыхтел, пытаясь разделаться с гадюкой, вцепившейся в его ногу. Он махал ножом, похожим на палаш, матерился и буравил сырую почву каблуком бронированного берца.
– Нужно выдвигаться, – сообщил Синцов, устало стирая со стекла маски грязные брызги, – и срочно! Может статься, через час будет поздно.
– Яволь, профессор. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь и куда мы идем?!
– Борн, заткнись и делай свое дело! Скоро увидим, на правильном ли мы пути и всегда ли ты так храбр, как в зенитном отпоре безвредным птичкам.
Немец скривился и тяжело вздохнул, но снова пересилил себя, отогнав желание убить эту лабораторную крысу одним щелчком. С каждым разом сдерживаться удавалось все труднее. Лишь мысль о возможном спасении сына все еще сдерживала легионера. Он отдал команду и поднялся с корточек сам.
Через несколько минут отряд осторожно двинулся по гати, осматривая каждый кустик и камышинку, держа пальцы на спусковых крючках. Все помнили страшную гибель Мангуста, нападки зверья, подверженного ментальному воздействию Болотника, его угрозы и таинственное исчезновение. Чтобы победить, в первую очередь нужно было преодолеть дикий, животный страх.
Вдалеке послышалось стрекотание пропеллера. Вентилятора в болотах не имелось, да и подключить его было не к чему, поэтому опешившие бойцы насторожились, ожидая развязки. Борн посадил отряд на корточки, опасаясь вероятности попадания по бойцам со стороны пока еще невидимого врага. Начал было говорить еще что-то, но вдруг шум винта пропал, а набежавший туман выплюнул в людей увесистый камень, выпущенный из пращи. Булыжник угодил точно в шлем одного из ученых и опрокинул его навзничь. Стекло «Панорамы» лопнуло, осколки впились в лицо, мгновенно окрасившееся кровью.