— Так-так, сейчас мы проверим чип… Вот запись о владельце… глазам своим не верю! Действительно, миссис Конер отдала их… Но никаких беженцев.
Я уже сама прочла. Новой владелицей собаки числилась некая Джеки Понс, гражданка Земли, проживающая в Мюнхене. Как интересно. У второй собаки, Кинни, хозяйкой считалась она же. Я набрала указанный в собачьем досье код владельца.
Ответа я не дождалась. Тогда написала сообщение, мол, ваши собаки находятся у меня, пожалуйста, откликнитесь, иначе я вынуждена буду вернуть их в приют. Отправила. Через секунду пришло техническое письмо — мол, невозможно установить связь. Что ж, тогда пойдем другим путем. Я позвонила миссис Конер, владелице приюта для животных, и попросила заглянуть в поместье.
Ветеринар тем временем делал свое дело. Ворчал под нос, хмурился.
— Мисс Берг, я считаю, ваш долг — сообщить в полицию, — сказал он наконец. — С этими собаками обращались крайне жестоко. Они истощены, у них множество травм, и свежих, и хронических. Их били, да нет, их просто избивали. Постоянно. Палкой. И еще у них… Вот, глядите, — он повернул ко мне монитор сканера. — Это кишечник. Он заполнен каловыми массами. Они не отходят. И заметьте — у обеих собак картина одинаковая. Как будто в прямой кишке пробка. Я говорю «как будто», потому что мне это кажется подозрительным. Кишечная непроходимость — довольно распространенное явление у собак, особенно если с ними дурно обращаются, и собаки поглощают различные несъедобные предметы. Но чтобы у двух собак эта непроходимость выглядела совершенно одинаково?! Позвольте, я сейчас проведу исследование прямой кишки…
Он потянулся за датчиком, и я схватила его за руку.
Мне стало холодно. Я вспомнила своего маленького сына, потом почему-то — Августа.
Я никогда еще не была так близко от смерти, как в те минуты, когда несла на руках маленькую Кинни.
— Доктор, не стоит.
— Но почему? Я увижу, что за пробка, возможно, удастся облегчить муки животных без хирургического вмешательства.
— Не сомневаюсь. Их муки прекратятся мигом и навсегда. Наши — тоже.
— Что вы говорите?
— Это взрывчатка, доктор. Собак начинили взрывчаткой, превратив в живые бомбы.
Кинни, словно поняв мои слова, заплакала.
* * *
Полицию вызвать пришлось.
На ветеринара было жалко смотреть. Даже жальче, чем на собак. Несчастные собачонки, почуяв близкую смерть, заглядывали нам в глаза — а мы отворачивались, потому что ничем не могли помочь им.
Приехала владелица приюта, узнала о происшествии, долго не верила, что с ее собачками так жестоко поступили. Расплакалась.
— Она такая славная, эта Джеки, — рассказывала миссис Конер. — Молоденькая, глаза ясные. Да, она из Мюнхена, а здесь у нее жених. Да, он не местный, только-только переехал, и она к нему… Что? Нет, я не проверяла жилищные условия… — тут она растерялась, забормотала: — Чудесная девушка, такая милая. Такая молоденькая, взгляд ясный. Жених у нее тут.
— Какие документы она предоставила? — спросила я.
— Документы? Что? А-а, никаких. Понимаете, такая славная девушка. Взгляд ясный…
— Как она выглядела? — перебила я, уже сообразив, что здесь без врача не обойтись.
Без психиатра.
Миссис Конер подавилась словами, покраснела, выпучив глаза. Но через несколько секунд опомнилась.
— Вашего роста, худенькая, но сильная. Волосы у нее короткие. Средние, не темные, не светлые. Обычная девушка. Я еще подумала, что она немка. Знаете, такая шея… короткая.
— Разве у немок короткие шеи? — удивилась я.
— Нет, но я подумала, что она немка. Она из Мюнхена, знаете ли. А здесь у нее жених.
— Вы ее жениха не видели?
— Да как же не видела? Сколько раз! Он на реке рыбу ловил. И собачки с ним. Ах, какая, знаете ли, пасторальная картинка — приятный молодой человек, и собачки его так любят… Прям так и ластились к нему, так и ластились.
— Вы разговаривали с ним? Или с мисс Понс — после того, как передали ей собак?
— Нет, но они оба такие милые, такие славные… Жаль, что немцы. Лучше бы им быть шотландцами. Но хорошо, хоть не англичане!
Полицейские спорили между собой. Им требовалось увезти собак в лабораторию, но как? По идее, во взрывобезопасном контейнере. Но тот закрывается герметично, и собаки внутри него быстро задохнутся. Такая смерть куда мучительней гибели от взрывчатки. И как потом отчитываться за смерть животных? Но и перевозить их без надлежащих мер безопасности нельзя. В конце концов пришел Кер и предложил взять на время Васькину клетку для путешествий. Она сверхпрочная, рассчитана на сибирского киборга. Понятно, что от ударной волны не защитит, но если контейнер поставить внутрь нее с приоткрытой крышкой, то пускай крышку срывает взрывом, прутья ее удержат. А если везти клетку не в багажнике полицейского фургона, а в кузове грузового автоматического такси, то риск практически исчезает.
Собак погрузили в контейнер, сунули его в клетку. Аккуратно поставили на садового робота-носильщика. Держась на почтительном расстоянии, медленно пошли к воротам поместья. Я зажмурилась, сдерживая слезы. Зараза Василиса еще и завыла. Нет, не как по покойнику, а просто завыла, она последние дни делала это часто, но сейчас очень уж не к месту пришлось. Ветеринар невежливо выругался и побежал за полицейскими. Ненормальный, подумала я, ведь попытается оперировать собак, рискуя жизнью. Да, рядом будет взрывотехник, проконсультирует, но… А с другой стороны, как бы доктор потом жил, если бы бросил этих горемык?
Ладно, решила я, если спасет — возьму псов себе. Пусть там, на небе, запишут куда-нибудь мою маленькую жертву.
А вот что непонятно: на кого, собственно, был расставлен этот капкан?
Потому что предсказать мою прогулку в развалины было нельзя. Я поддалась капризу. Даже вздумай я осматривать руины в поисках следов убийцы — зашла бы со стороны реки. Да и вероятней, что следы стал бы искать какой-либо ретивый полицейский, в крайнем случае — федерал.
Значит, меня в этой схеме не было.
Капкан расставили на кого-то, кто должен был появиться там не позднее сегодняшнего вечера. Тот, кто пришел бы туда обязательно.
— Миссис Конер, скажите, вы, случайно, не знаете, кто любит гулять в роще за баронским замком?
— Любит?! — возмущенно воскликнула она. — Да никто не любит, поверьте мне. Мэр уже несколько лет грозится расчистить те заросли. И хорошо, что в бюджете города нет на это средств. Иначе где бы тогда мы выгуливали наших собачек из приюта?
— Вы там выгуливаете собак?
— Да, каждый день! Именно потому, что там никого нет. Я-то уже немолода, да и дел много. Мой сын водит.
— Ваш сын, — повторила я.
— Да! Раньше я одна и одна, а тут он с женой развелся и ко мне приехал. Он в Мюнхене жил. Помогает с приютом, хотя у него работа в Эдинбурге. Очень важная работа. Я не знаю, какая, что-то секретное.