И сделала шаг в мою сторону.
— РРРРР! — отчетливо сказала Василиса. Потому что она — добрая и адекватная собака. Всегда сначала предупреждает, что готова атаковать. Правда, иногда она предупреждает уже в полете к вражескому телу, но это мелочи жизни.
Доктор Фройд невольно обернулась. Васька замерла, расставив все четыре лапы, высоко подняв голову и хвост. Хвост едва заметно покачивался — тик-так, тик-так.
— Отзови собаку, — велела докторица.
— Размечталась.
— Дурочка. Ты незаконно лишаешь свободы передвижений меня и этих почтенных людей, — она даже улыбнулась снисходительно. — И за причинение насилия ответишь. Учи законы-то. Тебе это пригодится, когда твой богатый муженек решит избавиться от тебя задешево, чтобы положить в свою постель цыпочку помоложе и погрудастей…
Я посмотрела на отобранную ампулу. Хорошая улика. Качественная. И два тела у меня тут валяются, которые докторицу, похоже, не беспокоят ни капельки. Очень, очень уверенная в своей «крыше» дама. Придется ее жестоко разочаровать.
— Вот для этого и нужно наводить справки об обитателях дома, в который лезешь, — сказала я. — Если б твои приятели из полиции были чуточку порасторопнее, ты бы не оказалась сегодня за решеткой. Подробности узнаешь на допросе. Санта, пригласи нашу охрану…
Докторица попалась на простейший трюк. Она на миг перекинула взгляд на индианку. Я метнулась вперед и вывернула ей левую руку за спину. Она вскрикнула — так естественно, искренне! — подручный кинулся на помощь…
Зря он это сделал.
Пролетела рыжая тень, подручный с грохотом опрокинулся навзничь. Моргнуть не успел, а Василиса уже встала ему передними лапами на грудь и утробно рычала в лицо, убедительно скаля керамические клыки в мизинец величиной.
Шон Ти откровенно скучал. То есть он контролировал ситуацию и присматривал за всеми и вся, включая пистолеты на полу, но я забрала инициативу себе, и больше заняться красавцу орку было решительно нечем. Даже врезать некому.
Тем временем я очень аккуратно освободила кисть докторицы от колечка, в ободок которого с внутренней стороны была встроена небольшая ампула. Не сомневаюсь, что с ядом.
У докторицы сдали нервы, и она закатила истерику.
Как это предсказуемо.
И как скучно.
* * *
Меня нисколько не раздражала поднявшаяся суматоха.
Напротив, я с некоторым смущением поняла, что наконец-то чувствую себя преотлично, на своем месте, у меня замечательное настроение и исчезли вчерашние дурные предчувствия. Наверное, они все-таки были от усталости и дискомфорта, а не от интуиции. Грустно признавать, что моя нервная система расшатана, но сейчас мне это объяснение почему-то нравилось больше остальных. Ведь как удобно верить, что это всего лишь преходящая депрессия! Просто болезнь, и не надо ни о чем думать, ни за что отвечать…
Пожалуй, именно этот момент единственный меня и настораживал: очень уж хотелось увильнуть от ответственности за себя и свои решения. Переложить ее на сильные плечи врачей, наконец-то настоящих врачей из госпиталя Святого Марка, благо они тоже доехали до поместья.
Врачи прибыли, ненадолго опередив федеральную группу захвата. Их задержала поместная охрана, и я, чтобы не портить картину происшествия, беседовала с ними в гостевом доме. Именно там, где уже была Нина Осси. Нина сначала нешуточно разозлилась, что ее отвлекли от репетиции, потом узнала новости и перепугалась. Оказывается, ее тоже тошнило утром, но она не придала этому значения, списав на нервы. Хорошо живется человеку — что угодно в любой момент можно списать на нервы.
Тем не менее я опросила всех обитателей Детского Дома. Инородцы не пострадали, никаких изменений в самочувствии не отметили. Малыш Огги спал и ел как обычно. Я позвонила Вере Харрис — та ответила, что превосходно выспалась и весьма довольна проведенным у меня в гостях временем, и вообще она скоро приедет со своей рабочей командой. Я испытала облегчение: ей не нужно объяснять всю подоплеку, она в курсе текущих событий. Уже завершив разговор, я вспомнила, что тут есть работа и для Лоренса Хикати, но звонить второй раз не стала — меня и так ждали врачи.
Бригада вызывала доверие с первого взгляда. Врач-вьетнамец, ростом мне по подбородок, со спины похожий на эльфа — спереди, разумеется, были видны и раскосые глаза, и многочисленные морщины. Лет ему было, по моим прикидкам, за сотню, но двигался живо, как двадцатилетний. С ним двое помощников — рослая негритянка и немолодой молчаливый индеец. Надо же, я впервые видела индейца — и похоже, что чистокровного — на такой должности. Ведь это означало, что у него в списке «образование» есть не только полная школа где-нибудь в колонии, не только армия, давшая ему гражданство, но и хорошие медицинские курсы — потому что после абы каких его в дорогой эдинбургский госпиталь не взяли бы.
Врач очень внимательно меня выслушал, не задал ни одного вопроса — подвела моя привычка четко рапортовать, а ведь так хотелось поговорить! — и кивнул своим помощникам. Негритянка, казалось, еще более неразговорчивая, чем врач, загрузила мои образцы в мобильный диагностический комплекс, индеец взял у меня и Нины кровь на анализ и пробирки отправил туда же. Ровно через пятнадцать секунд негритянка раскрыла рот и изрекла два латинских слова. Врач тяжело и сочувственно вздохнул:
— Ожидаемо.
После такого вердикта он долго и пространно объяснял нам с Ниной, что ничего фатального не произошло, это отравление летучими веществами, не заболевание, не симптом патологии внутренних органов. В госпитализации необходимости нет, яд превосходно выводится из организма буквально за сутки, но на всякий случай в течение трех дней следует соблюдать постельный режим, отказаться от физических, умственных и нервных нагрузок, а также от использования любых косметических средств, особенно тех, которые имеют парфюмерную отдушку (ага, вы еще отыщите такие средства, ведь даже патентованные «средства без запаха», якобы сохраняющие естественный аромат кожи, в действительности содержат навороченный комплекс отдушек, подобранный так, чтобы ароматы компенсировали друг друга и компоненты собственно средства).
Нина слушала, приоткрыв рот. А я, едва лишь прозвучал запрет на парфюмерию, насторожилась. Что-то показалось знакомым, где-то я уже встречалась с таким советом…
— Доктор, каким именно веществом мы отравились?
Нина даже вздрогнула — я перебила врача.
— Вам ничего не скажет это название, — уклончиво ответил врач.
— Вы уверены?
— Если… впрочем, почему бы и нет? Скажите, вы ведь с вашей подругой увлекаетесь составлением уникальных ароматов?
Мы с Ниной переглянулись.
— Ты увлекаешься? — спросила я.
— Не поверишь, — хмыкнула Нина, — у меня одно-единственное хобби, причем дурацкое: вяжу крючком. И строго когда меня никто не видит — потому что у меня в это время глупое выражение лица.