Хотя когда я вошёл в празднично украшенный зал, то неожиданно подумал: а что, собственно говоря, я здесь делаю? Ведь последнее время я сам выбирал, куда я пойду и когда. А тут обстоятельства сложились так, что не явиться на этот день рождения я просто-таки не мог. Нехорошие подозрения зародились в моей голове. И даже посоветоваться с риптоном я не мог. Он опять недавно отключился, сославшись на то, что так и не восстановил свой надорванный полосой препятствий организм. Поэтому пришлось размышлять самому. Если бы меня пригласил только герцог Лежси, пришёл бы я? Конечно! Без всяких сомнений! А если бы подобный приём устроила принцесса? Тем более! Ещё бы и подпрыгивал от удовольствия и нетерпения. Так почему же тогда меня гнетёт чувство неудовлетворённости от происходящего? Нечто странное, какое-то ускользающее из моей памяти событие не давало мне расслабиться и насладиться прекрасным ночным развлечением. Я, конечно, вёл себя внешне как обычно в таких случаях, но покоя в душе так и не добился.
Столы ломились от яств, музыка в исполнении наилучшего оркестра просто поражала, и в зале не было ни одного нахмуренного или озабоченного лица. Сам новорождённый уделял мне настолько много внимания, что не только у меня, но и у всех окружающих создавалось стойкое впечатление, что мы с ним чуть ли не наилучшие друзья. Мало того! Ещё и её высочество одарила меня массой благосклонности, улыбок и танцевала со мной больше, чем с любым из присутствующих. Другой бы на моём месте потерял голову от счастья и удовольствия, но я чувствовал себя не в своей тарелке. Ну не должно все быть так хорошо! Неестественно как-то получалось. Конечно, хотелось и Патрисию лишний раз прижать к себе в танце, и дружеское расположение хозяина приёма ощутить. Но…
Вот последнее сравнение и заставило прозвучать в моей голове первый тревожный звоночек. Если Патрисия и Л ежей так дружны, то может ли это иметь для меня негативные последствия? В свете происшедших в последнее время событий – может. И я тут же жутко пожалел, что обратился за вынужденной помощью к честному, но всё-таки не до конца знакомому герцогу. И ведь его честность может иметь двойную выгоду. Если он честен со мной, то ещё более откровенен должен быть со старыми друзьями. А если так, то…
А вот тут уже зазвучал настоящий колокол опасности. Ибо мне позвонил на личный крабер кто-то из моей охраны. Что уже считалось грубейшим нарушением дисциплины. По уставу со мной имел право связываться только Нирьял. И то после предварительной договорённости. А звонил кто-то из младших сержантов. Хорошо, что я в этот момент отошёл к столику и жадно пил прохладительный напиток. Юркнув за ближайшую колонну и прекрасно сознавая, что меня и там могут увидеть и услышать, я включил крабер на разговор:
– Что случилось?!
– Ваша светлость! Докладывает сержант Майнски. Начальник охраны отсутствует уже несколько часов, и мы нигде не можем его отыскать. Его крабер не отвечает. Бойцы дивизиона говорят, что Нирьяла пригласил на небольшое собеседование следователь прокуратуры. При попытках прорваться к вам нас блокируют с угрозой применения оружия телохранители её высочества. Какие будут указания?
– Продолжайте оставаться на местах и не оказывайте в случае ареста сопротивления! – скомандовал я, с удовлетворением отметив чёткий и краткий доклад сержанта. – Если моё мнение изменится, я вам сообщу дополнительно!
Отключившись, тут же набрал номер Роберта:
– Срочно разыщи графа Шалонера и проверь, как у него дела!
Затем в экстренном порядке разбудил заспавшегося Бульку, его помощь могла пригодиться, и отправился в зал со счастливым выражением лица. Минут пять я провёл в нарастающем внутреннем напряжении, ожидая сигнала с любого из краберов. Наконец позвонил Роберт. Я даже не стал отходить далеко от Лежси и говорил громко, перекрикивая звучащую музыку и разговоры окружающих гостей.
– Слушаю! Но говори громче, мне плохо слышно!
– С телефоном Шалонера кто-то возился – неправильно сработал код вызова. Видимо, пытались включить. На мой сигнал ответил явно не он, что-то вякнули в ответ словно спросонья, но я сразу сообразил. Поэтому просто наорал, что в следующий раз если граф посмотрит на мою женщину, которую он соблазнил в алкогольном дурмане, то я его сразу же пристрелю. И отключился. Но это однозначно: его взяли. Насколько я помню, он ввёл себе «Затычку» на площади перед библиотекой?
– Да, дружище, было такое дело!
– Значит, будем надеяться, что он выкрутится. Главное, чтобы не применили древние методы дознания.
– Понятно! У меня тут тоже праздник с каждой минутой становится жарче и интересней! Большего впечатления я не получал за всю свою жизнь!
Моё последнее утверждение расшифровывалось Робертом просто: мол, в скором времени и меня могут перевести из роли почётного гостя на роль арестованного и интенсивно допрашиваемого обывателя. Поэтому он сказал:
– Поднимаю по тревоге все наши силы. Постараемся помочь. Прессу задействовать?
– О, дружище! – с пафосом воскликнул я. – Знал бы я такое дело, то сделал бы это ещё вчера!
Герцог Мишель Лежси при этом общался с кем-то из гостей, но его ухо, повёрнутое в мою сторону, прямо-таки шевелилось от напряжения и желания уловить каждое слово.
Ну что ж! Предупреждён – значит вооружён. Теперь мне оставалось только вести себя как можно более шумно и протянуть время до подхода нужных мне корреспондентов. Что вообще-то было проблематично. Судя по всему, меня обложили весьма тщательно. По поводу того, кто произвёл аресты, у меня не возникало ни малейших сомнений. В данный момент только силы безопасности, возглавляемые наследницей Звёздного престола, могли пойти на такой самоуверенный шаг. И если удастся выбить у допрашиваемых Нирьяла и Цой Тана что-либо интересное, принцесса сразу же даст команду брать и меня. Особенно если граф Шалонер не сумеет отстоять своё доброе, но насквозь фальшивое имя. Тогда прощай номер люкс в «Роке»! И здравствуй – чтоб тебя глаза не видели! – карцер предварительных допросов. А на данном этапе это было недопустимо. Не готов я был торчать под арестом и не иметь рычагов управления текущими событиями. И единственный шанс избежать своей изоляции – создать вокруг себя невероятную шумиху. Учитывая, что я и так был у всех на слуху, сделать подобное почти не представлялось возможным. Но попытаться стоило. К тому же если Алоис и Роберт проведут предварительную настройку предполагаемого скандала…
А ведь скандал может получиться очень даже пикантный. Особенно если обиженной стороной выступит любимец публики и народа барон Артур Аристронг. Да к тому же он сам обо всём объявит во всеуслышание. Осталось только правильно выбрать момент для начала предполагаемого спектакля. Хотите поиграть с бароном Аристронгом? И подозреваете, что он знает, где Тантоитан? Но вы и представить себе не можете, кто сейчас перед вами! И даже не знаете, что я не один. Хоть и думаете, что знаете обо всех моих помощниках. И думаете, что я побегу при малейшей опасности?! А тогда мечтаете пригласить на «беседу»?
Мои мозговые извилины заработали со всей возможной продуктивностью. И первый результат не замедлил сказаться. Я вспомнил ту деталь из сегодняшних событий, которая не давала мне покоя. Чётко, ясно и во всех деталях: герцог Мишель Лежси достаёт своё удостоверение и показывает нам. Вот это – настоящая глупость. Ведь мы бы и так пришли на приём, а он всё-таки хотел засвидетельствовать перед нами сегодняшнюю дату поддельным документом. Почему? Да потому, что сам в нём сомневался, ведь только недавно впервые в карман его сунул. Вспомнилось и конкретное упоминание о возрасте Бакена ещё на первом приёме претендентов – почти тридцать! Но ведь не сразу же он собирался шагнуть в четвёртый десяток, а через какое-то, пусть и короткое, время! Кто-то говорил о двух месяцах, кажется. А тут надо было устроить небольшое отлучение меня от мира. Вот и придумали причину для великосветского приёма. И графа Шалонера, если бы я настаивал, Лежси бы не пригласил. Наверняка придумал что-то типа: это ведь почти официальный приём! И только для отличившихся на полосе препятствий.