А чтобы не терять время даром и хоть как-то восполнить затраченные с самого утра калории, инопланетянин привольно расположился в знакомой выемке между валунов, разложил свои припасы и принялся наверстывать давно пропущенный обед. До заката оставалась еще парочка часов, и этого времени для гигантских орлов, обладающих феноменальным зрением, вроде должно хватить. Для угощения хотелось оставить как можно больше пищи, но, с другой стороны, и голод — дело весьма неприятное. Поэтому Менгарец набросился на еду со всем своим молодецким усердием. Правда, взгляда почти не отрывал от кромок скал, внимательно осматривая весь кусок чистого, голубого неба. Наверное, только благодаря этому сразу заметил некоторое изменение на кромке, там приподнялась чья- то голова, и теперь сидящего у костра человека внимательно рассматривали. С другой стороны, хорошо рассмотреть наблюдателя мешали встречные лучи местного светила, которое уже изрядно склонилось к западу, но вот некий конус на голове заставлял предположить, что это воин, скорее всего, в шлеме.
Стараясь ничем не показать, что он заметил наблюдателя, Виктор продолжал спокойно кушать и подбрасывать мох в костер. В любом случае хвататься за меч смысла не было. Если тут и проходит какой одиночка, а то и отряд охотников, то ничего трагичного в этом нет. Ну увидят на дне неприступного ущелья человека, так ведь чего сразу в него тыкать стрелами? В любом случае поинтересуются вначале, как он туда попал и что там делает. Одежда на нем вполне соответствующая местным нарядам, так что, кто он такой, поинтересуются только в последнюю очередь.
Наблюдение немного затягивалось, и это начинало нервировать. Чтобы дать себе некоторый простор и сменить угол зрения, Менгарец встал и принялся делать возле костра разминочные упражнения. И вот во время наклона всего лишь на мгновение упустил торчащую над гребнем голову из виду. Пока прикрыл ладонью лоб, пока сфокусировался, только и успел осознать, что к нему несется нечто летящее, грязно-серого цвета и с коричневыми разводами на крыльях. Причем как только птица поняла, что человек ее заметил, издала резкий, устрашающий звук.
То, что это не был орел из семейства катарги, опозналось сразу. Потому что по размерам раза в два меньше и уж совсем не белого цвета. В том, что хищник, даже сомнений не оставалось. Кто еще станет атаковать человека? А вот то, что верный двуручник в момент атаки оказался слишком далеко, вообще в голове не укладывалось. В два огромных прыжка Виктор попытался достичь валуна с другой стороны костра и уже прыгнул в третий раз, намереваясь ухватиться за рукоять в падении, а дальше уже — как получится.
Но он весьма неудачно споткнулся и покатился по камням, пытаясь хоть один из них подхватить и не глядя швырнуть в нападающего.
Над ухом раздался странный клекот, и вместо смертельного удара по голове клюв птицы постучал слишком осторожно, словно по хрупкому стеклу. А потом раздался свист, условно означающий "давай дружить!" Не веря ушам, Менгарец вывернул голову, насколько мог, и встретился взглядом с взглядом огромного птичьего глаза. А потом и второй свист послышался, который повторился несколько раз весьма старательно:
— Большой. Человек.
Причем птица как-то слишком радостно и интенсивно продолжала прижимать человека крылом, нисколько не опасаясь раздавить того насмерть или поломать ребра. И только присмотревшись к огромному, с его руку клюву, Виктор заметил небольшой, но довольно специфический дефект, который имелся у одного весьма прожорливого птенца.
— Мурчачо?! — воскликнул он с узнаванием. — Неужели это ты?! — Затем резко вывернулся, вскочил на ноги и уже без всякого страха стал постукивать кулаком по клюву и трепать по нагрудным перьям. — Мурчачо! Как же ты вымахал всего лишь за месяц! Ха-ха! А почему же ты не белый? Потому что еще маленький? Да какой же ты маленький?! Уже больше меня ростом! Ай да Мурчачо!
Затем догадался перейти на свист, пользуясь теми сочетаниями звуков, которым когда-то обучал взрослых катарги, используя для уроков птенца. Оставалось поражаться, как это создание, в тот момент имевшее всего несколько суток от рождения, запомнило язык свиста и теперь может вполне сносно на нем произнести нужное слово. Да и понял он все прекрасно, когда человек просвистел:
— Кушать. Еда малого катарги! — подзывая за собой к валуну и поспешно доставая угощения в виде мяса, лепешек и сыра. — Еда для Мурчачо! Мурчачо молодец, хороший, сильный, большой!
Орел довольно клекотал в ответ, принимая угощение на свой огромный, жесткий язык и отправляя моментально в свою ненасытную утробу. Понятно, что такие маленькие кусочки для него что мухи для слона, он бы с удовольствием и целого поросенка проглотил. Но оставалось только радоваться, что он ест осторожно, хотя время от времени так и норовит прижаться то клювом, то боком, то крылом прикрыть. Совсем не реагируя на то, что человек от таких дружеских, а то и сыновних чувств чуть с ног не валится каждый раз.
Угощения кончились в течение минуты, ну максимум полутора. Но только встретившаяся пара разных существ попробовала складывать свистом более длинные фразы, как заявилось еще три, на этот раз взрослых орла катарги. Похоже, что те самые опекуны, которые на второй день крушения доставили сюда как самого птенца, так и бревна, мясо и огромный топор лесоруба.
Чинно уселись напротив, сложили крылья и выжидательно уставились на человека. Мол, чего надо? По крайней мере, именно этот вопрос просматривался в их взглядах и слышался в вежливом клекоте.
Ну Виктор и начал объяснять. Попутно пытаясь ввести в прежний словарный запас свиста новые понятия и целые предложения. И добрый десяток слов, похоже, запомнили орлы с ходу. Особенно такие, как "нельзя", "можно", "надо", "друзья" и "дружить". Но это не слишком облегчило поставленную человеком задачу.
Что он только не делал, не изображал в дополнение к своему свисту: строил из меча на своей спине дельтаплан, махая руками; изображал катарги; показывал маленького человека опять под дельтапланом и все это рисовал углем на валунах, а потом и на большой боковой стене ущелья. Кажется, именно рисунки оказались наиболее действенным способом общения, обучения и пояснения своей основной просьбы. А та сводилась только к одному: хоть как-то передать весточку для того самого малого человека, который может летать на дельтаплане и сейчас находится в Чагаре. Для пояснения последней детали Менгарец даже нарисовал довольно подробную карту здешнего мира. Что характерно, короли небесного океана, привыкшие и умеющие смотреть на весь мир сверху, сразу оценили удивительную точность нарисованной схемы, скорее всего, поняли ее и даже затеяли на эту тему между собой короткий, но яростный спор. Потом еще слушали довольно внимательно до самого заката, а когда почти стемнело, один из катарги протянул лапу вперед и стал свистеть:
— Катарги летят. Маленький человек, давать дружить, большой человек. Большой — спасаться от опасности. Маленький ждет Чагар. Дай мне весть.
Так он повторил несколько раз, пока до человека не дошел весь смысл этой топорно построенной фразы. Орлы готовы лететь в Чагар и даже отыскать известную им Покорительницу Небес, но требуют еще и какую-то для нее конкретную весточку. Или сувенир. Или предмет. Или письмо.